Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Рояля звуки падают по каплям,
Метелью вьются пляски Карменсит...
А сердце дохлой крысою висит,
И каменным зерном я в мире вкраплен.

Встряхнут истории зеленый пруд,
Пошли наверх гадливые поддонки
И песни дна прекрасные орут.

Уймись, мой дух неведомый и тонкий,
Чугунной тишиной укутай дно,
Пока волнам смятение дано.

В тумане, в голубом дыму курений
Лирическая корчится строка,
И кровь просачивает облака,
Банальные как лепестки сирени.

И образов зазубренные тени
Ползут с вершин, ползут издалека,
Расплескивая молнии клинка,
Как варвары на золотой арене.

И в цирке храм, и цирк во храме, Рим
Для Цезаря был тесен как темница,
Для Брута был как ночь необозрим,

О, сон времен, который миру снится,
В твоем дыму строка моя пестра,
Она кричит в кустарнике костра.

Ушли, ушли в неведомое годы,
Смирилось сердце в каменной груди,
Как пленный лев молчит, а позади
Пустынный океан былой свободы.

С ножом зенит, как жрец рыжебородый,
Ступает по песчаному пути.
Не смейте, люди, близко подойти,
Он в смерть влюблен, звериный царь природы.

И страсть, и песнь, терзавшие меня,
Теперь как падаль тлеют предо мною
На золоте распластанного дня.

Я улыбаюсь мертвому их зною,
И мрамор их костей не нужен мне,
Отдавшемуся в рабство тишине.

Строфа повисла ярче и тяжеле.
Как черное созревшее зерно,
Сухое сердце горечи полно,
И снится мне сырое подземелье.

Там все плоды, что медленно созрели,
Там всё, что вышло из земли давно
И вновь упало на земное дно...
Ужели суждено и мне, ужели?

Я распускал как крылья лепестки,
Я звезды рвал, рассудку вопреки,
Обворовать вселенную хотелось.

Но ветер, задувающий огни,
Сковал мою младенческую смелость,
Прохладней и короче стали дни.

Угрюмые, как чукчи и тунгузы,
Как жители арктических широт,
Они боятся солнца, дик фокстрот
Укрытому культурою кургузой.

Солдатской выправки хотят от музы,
Чтоб барабаном тешила народ,
Чтоб не назад звала в священный грот,
А в бой вперед, порвав святые узы.

О, как забыть, что я двуногий царь,
О, как сорвать мне звездную корону,
Сверкающую весело как встарь.

Попробую, метлою солнце трону,
Но в пепел прах, и день мой не зачах,
Порфира скуки на крутых плечах.

Еленин свет, святой, неугасимый
Ложится солнцем на толпу планет.
Его поют и всадник и поэт,
Несущиеся радуге вослед,
Ероша гриву тучи несразимой.

Еретиков и не было и нет,
Всегда, везде в крепчающие зимы
Горит весенний куст неопалимый,
Еленин свет.

Ни окрик палача, ни хриплый бред
И судороги вечных жертв режима
Ему не страшны, всё проходит мимо.
Велик и темен путь плывущих лет,
Но надо мной как факел пилигрима
Еленин свет.

Ты мной полна, как золотым вином,
Авгуры по полету белой птицы
Мне предсказали вечные страницы,
Алеющие беззакатным сном.

Рабы курчавые легли кругом,
У ног моих склонялись их ресницы,
Сам главный жрец, который детям снится,
Елей варил на пламени нагом.

Шумели дни тяжелые как пчелы,
И ты явилась бабочкой веселой,
Раздетой до последнего луча.

Мы в сети наших глаз тебя поймали,
А ты смеялась, крыльями бренча
На дне зрачков, на черной их эмали.

Кого люблю, я ту еще не встретил.
Сегодня, может быть, я встречу ту,
Египетскую выпью наготу
Невесты, чей бокал граненый светел.

И завтра вновь, как недовольный ветер,
Я буду мчаться, воя налету,
Свое былое песней заплету,
Еще не слыханной нигде на свете.

Рекою горной плещется восторг.
Горячий наш союз, давно расторг
Его бы я с холодною улыбкой.