Ирина Ратушинская - Стихотворения. Книга стихов

Как стеклянный шарик, невесть куда закатиться
(Уж кто-то, а они всегда пропадают бесследно:
В самом трудном углу не найти,
лишь пыль на ресницах.
Паучок на стене да кружок от монетки медной).
Закатиться, я говорю, где никто не достанет:
Там стеклянные шарики катятся по ступеням,
То ли сумерки, то ли ветер между мостами —
Словом, странное место, где я не отброшу тени.
Выше горла уже подошло: закатиться —
Ото всех углов, сумасшедших лестниц и комнат!
Не писать, не звонить!
Ну разве только присниться,
Как затерянная игрушка,
которую днём не вспомнят.

Догорят наши письма —
и будет хороший сентябрь.
Отшумят перелёты — и всех нас минуют потери.
Горьковатый покой
Навсегда разольют по сердцам
Свет над вишней, и дом за горою,
И всё, как хотели.

Мы залечим обиды,
Забудем, как прячут глаза,
Соберёмся все вместе и сдвинем весёлые вина.
И с улыбками вспомним
историю блудного сына —
Эмигранта,
Который с повинной вернулся назад.

Я вернусь в Одессу, вернусь —
Я знаю, когда.
Я знаю, как это будет: вечер и плеск.
Как легко выходить из моря,
Когда вода
Тёплым камешком шевелит,
Как легко выходить без
Ложной памяти —
Стоит ли плакать, вот и домой.
Вот эти две скалы — их никто не взрывал.
Стоит ли так бежать —
Бог с тобой!
Всё хорошо — дыши — здесь перевал.
Здесь уже не достанут —
Дыши —
Помнишь траву?
Красная пыль обрыва. Вечер и плеск.
Здесь вода ничего не весит.
Но я живу.
Вот и тропинка вверх.
Как легко выходить здесь.

Ни в топот твоего коня
Не брошусь,
Ни вослед не гляну.
Не дрогну, зажимая рану,
И кандалы не прозвенят.

Не поменяться городами —
Своя судьба, своя сума.
И сводит губы холодами
Жестокой выучки зима.

Что ж, за руки!
Уже немного
Отпущено на суету.
Избравшего свою дорогу —
Превыше спутников почту!

Как знать, кто уцелеет в битвах?
Но про тебя был вещий сон...
Моя вечерняя молитва
Вся состоит из двух имён.

Как невыгодно для парада:
По Дворцовой площади — дождь!
И текут щиты на фасадах,
И подплыл пролетарский вождь
Чем-то липким.
И мокнут флаги,
И преступно ползут следы —
По плакатам,
тряпью,
бумаге —
Как по плахе бубновый дым!
Силуэты уже безглазы,
Но годятся пугать ребят.
В мокрый камень грохая разом,
По Дворцовой грядёт парад.
А она больна и покорна,
Очи наглухо — ни окна!
Красной чернью что кровью чёрной —
По периметру окружена.
Вот сомкнутся — довольно слова —
Озвереют, сорвавшись с мест...
Но не смеют — ангел суровый
Так упрямо возносит крест!

Что-то грустно, и снов не видно.
Не дождусь рассвета и встану,
И надену свой старый свитер,
И уйду собирать каштаны.

Карий глянец косматых парков —
Ни за что ни про что награда —
Бесполезней царских подарков
И бездомней ветра и града.

Ах, невысохшие цыплята!
Пересмеиваются — кто подымет?
И толпятся стволы, как шляхта, —
В пышной щедрости и гордыне.

Разорившись, пустив по ветру
Горы золота, звон и пламя,
Ни единой не дрогнут веткой
Под калёными холодами!

Прорастая сквозь юг России
Из расстрелянных поколений,
Не допустят пасть до бессилья
Гефсиманских слёз и молений,

Не позволят забыть осанку,
Не изменят и не устанут.
Я за тем и приду спозаранку,
Я приду собирать каштаны.

Где ты, княже мой?
На каких нарах?
Нет, не плачу: ведь обещала!
Мои очи — суше пожара.
Это только начало.
Как ты держишься? (Нет, я знаю:
лучше всех!) О, взять бы за руку!
Занавеска зимы сквозная
Гонит-гонит ветра по кругу —
До отчаянья.
Изнемог воздух
На решётке оставлять клочья.
Засыпаешь ли?
Уже поздно.
Я приснюсь тебе этой ночью.

Вот он над нами — их жертвенный плат,
Мазаный кровью.
Выйди пророчить мор и глад —
Никто и бровью...