Фернандо Пессоа - Лирика

Что кровь на копья поднятых младенцев?

И если белая ладья

Ферзя прикрыть не может, что пред этим

Паденье города?

А в миг, когда противник, торжествуя,

С улыбкой объявляет шах,

Ужели душу омрачит, что рядом

В сраженье гибнут юноши?

И даже если на стене садовой

Появится внезапно

Свирепый воин и взмахнет мечом,

Чтоб нанести удар,

Невозмутимый шахматист бесстрастно

Над ходом будет думать,

И если смерть прервет его расчеты,

Он примет смерть спокойно,

Захваченный любимою игрой

Всех безразличных к жизни.

Пусть города горят и гибнут царства,

Пусть мирные народы

Лишаются свободы и богатств,

Влачат оковы рабства,

Но если вдруг война прервет игру,

Не будет шаха королю,

И проходная пешка ненароком

Побьет ладью.

О мои братья в мудром Эпикуре,

Но превзошедшие его

Уменьем жить в согласии с собой,

Нам эта повесть давняя

О двух бесстрастных игроках - урок

Тщеты всего земного.

Нас не волнуют сложные вопросы,

Не тяготят нисколько

Инстинкты, страсти, жажды - ведь они

Вмиг отступают перед

Спокойным бесполезным наслажденьем

От шахматной игры.

Известность, слава, мудрость, жизнь,

любовь

Вся суета, к которой

Так люди льнут, для нас равны в цене,

Но навсегда пребудет

В нас память об искусных шахматистах,

О сладости победы

Над сильным игроком.

Известность изнуряет, как горячка,

Несносно бремя славы,

Докучна и томительна любовь,

Недостижима мудрость,

Жизнь коротка, исполнена страданий,

И только шахматы

Всю душу отнимают, но ничтожна

Утрата эта и не удручает.

В тени древесной дружественной сидя

С бокалом белого вина

И бесполезному труду игры

Прилежно предаваясь

(Хоть нету ни партнера, ни доски

Есть только зыбкий полусон),

Мы стародавним персам подражаем

И, если вдруг услышим,

Что родина иль жизнь взывают к нам,

Не отзовемся, не поймем.

В дремоту впав под лиственною сенью,

Тем безразличным игрокам

И безразличным шахматным фигурам

Любой из нас подобен.

Не хочу принимать даров

Тех, что вы, лицемерные,

Непритворно мне дарите,

Ибо я утеряю их

И утрату свою вдвойне

За себя и за вас - оплачу.

Лучше уж, посулив дары,

Не спешите мне их отдать

Легче в будущем ждать утрат,

Чем с тоской вспоминать былые.

Мне останется лишь скорбеть,

Что бегут чередою дни,

Не исполнив моих надежд,

И несут пустоту с собою.

Вновь лето, и обманной новизною

Цветы прельщают, и опять нам внове

Зеленый древний цвет

Новорожденных листьев.

Но никогда из бездны неизбывной,

Что немо поглощает все земное,

На свет отрадный дня

Не возвратить ушедших.

Вотще потомки, веря в жизнь иную,

Взывают к тем, кто ни девять запоров

Теперь навек закрыт

В Аиде безотрадном.

И тот, кто средь певцов был богоравен,

Кто глас, к нему взывающий с Олимпа,

Услышал и постиг,

Стал ныне тенью, тленом.

И все ж венки ему сплетайте, ибо

Кто лавров более достоин? Станут

Не трауром они,

Но данью громкой славе.

Над славой ни земля, ни Орк не властны.

И ты, из волн Улиссом вознесенный

О семихолмый остров

Огигия, гордись!

Тем городам семи, что за Гомера

Вступили в спор, и Лесбосу ты равен,

И Фивам семивратным,

Где Пиндар был рожден.

----------------------------------------------------------------------

1 Орк - древнеримское божество смерти.

2 Огигия - остров, где обитала нимфа Калипсо, в

плену у которой Одиссей провел семь лет.

О, как жизнь коротка, даже самая долгая,

Как стремительна юность! Хлоя, о Хлоя,

В твоих ласках и хмеле

Ищу я забвения,

Ибо страшен мне рок беспощадный, и болью

Отзывается время быстробегущее,

И до слуха доносится

Шуршанье тростинок

На неведомом бреге стигийском, где хладных

Асфоделей поля, где воды, привычные

Только к сумраку вечному,

Струятся, стеная.

Всех равняет закон неминуемой смерти.

Неизвестный судья произнес приговор

Мудрецу и глупцу. Но сейчас карнавал,

И они веселы - в них бурлит и ликует

Жизнь, им данная в долг.

Если знать - это жить, то мудрец - лишь невежда.

О, сколь мало отличен по внутренней сути

Человек от животных! Тсс! Не порти веселья

Обреченным на смерть.

Пусть сплетают венки из поддельных цветов.

Срок, отпущенный им, столь ничтожен и краток;

Только из милосердья свою эфемерность

Не дано им узнать.