Георгий Раевский - Одинокий прохожий

Ничего: ни цветов, ни венков,
Ни надгробных торжественных слов.
Крест и холмик, и небо и ветер.
А кругом, в мягком, утреннем свете, —
Необъятные дали полей,
Все задумчивей, тише, нежней,
Все правдивей… В глубоком покое
Человек породнился с землею.

Спит и во сне почти не дышит
Завороженный городок;
Лишь кое-где над красной крышей
Восходит утренний дымок.

Спокойной каменной громадой
Вступая молча в кругозор,
Домов доверчивое стадо
Ведет торжественный собор.

Прохладный камень золотится
Под длинным и косым лучом,
И ласточка, влетев, кружится
Под сводами, над алтарем.

А там, в долине, где беззвучно
Проходят тени облаков,
Где урожай благополучный
Зерна и медленных плодов

Готовит осень золотая,
Где по холмам, за рядом ряд,
То низбегает, то взбегает
Залитый солнцем виноград, —

Часами долгими и днями,
Глубокой важности полна,
Оттуда мирными стопами
На склоны всходит тишина.

От резкого, внезапного порыва
Воронкой пыль взметнулась над землей.
О, как он хлынул жадно, торопливо,
С неудержимой щедростью какой!

Недаром долгими, сухими днями,
Ночами, в жаркой, душной темноте,
Земля надтреснутыми бороздами
Молила небо о большом дожде.

И вымоленный целою природой,
Он падает — один сплошной поток —
С такой певучей силой и свободой,
Что каждый лист, что каждый стебелек,

Что каждая травинка припадает
К земле, — и долго, долго, без конца,
Пьет, молча пьет, еще не поднимая
Слезами освеженного лица.

Осень, время года золотое,
Замолкают рощи и леса,
И стоят, как купол, над землею
Севера простые небеса.

В заповедной радонежской чаще
Дух сосновый благостен и тих,
И медведь, у ног твоих лежащий,
Как дитя послушное, притих.

Свежая вода в прохладной кружке,
Синий воздух, чистый, как стекло,
Звук рубанка и большие стружки —
Плотника святое ремесло.

Преподобный отче Сергий, снова
Кротким знаком света и любви,
Знаком воскресающего Слова
Землю русскую благослови.

Беспокойный, торопливый,
Смутный облик смутных дней,
Лживый звук и отзвук лживый
Подозрительных речей,

Скуки мертвые объятья,
Равнодушие… И вдруг:
Крепкое рукопожатье,
Чистый взгляд и слово: друг.

Словно в выжженной, бесплодной,
Каменной пустыне — ты
Получил стакан холодной
Неотравленной воды.

Сгорбились прямые плечи,
Снегом тронуло виски,
Шумные когда-то речи
И слова не так легки.

Но зато полнее цену
Этой жизни знаем мы,
Глубже всматриваясь в смену
Света, сумерек и тьмы,

Слушая земные звуки,
Шум знакомый и простой,
Ласковей сжимая руки
Тем, кто послан нам судьбой.

Да, друзья, какой дорогой
Ни пойдешь, — когда-нибудь
Все приводят понемногу
На прямой вечерний путь.

И проходишь, золотое
Позднее сиянье дня
Благодарною душою
Осторожнее храня.

Снова вечер, и утро, и вечер,
Завершается солнечный круг;
Журавли пролетают на север,
Журавли пролетают на юг.

И внемля равноденственной буре,
И беззвучному снегу внемля, —
Встретить синюю силу лазури
Так же просто готова земля.

Все устроено мудро и дивно:
Мгла и холод, и свет и тепло,
И шершавые листья крапивы,
И торжественной птицы крыло.

Станут волны кристаллами соли,
И густая смола — янтарем;
Станет горькая память о боли
Светлой памятью в сердце твоем.

Цветок достаточно на свет
Поднять и посмотреть, —
И сразу проступает в нем
Тончайших жилок сеть.

Уж так он, кажется, всегда
Смиренен был и прост,
И прятал средь густой травы
Свой неприметный рост.