Коллектив авторов - Великолепная десятка - Сборник современной прозы и поэзии

Впрочем, я-то к моменту кражи по любому уже опоздал. Ну так не больно и хотелось. Я ведь не какой-нибудь охранник, чтобы обычных воришек за руку ловить. У меня и клиент специфический, и профессия уникальная. Может, в Москве или в Питере таких специалистов и побольше, а у нас в городе – всего двое, я и Женька. Вот и дежурим по очереди. Только он на мотоцикле рассекает, а мне и мотороллер сгодится. Зато я в такие щели могу проскочить, где он со своего «Кавасаки» всю краску обдерёт. Сознавайся, кореш, вот здесь бы ты точно в объезд рванул? А я раз – и уже на месте.

Прислоняю свой аппарат к стене, привязываю к какой-то железке. Замок – умница – сам защёлкивается. Сколько там на моих позолоченных? Четырнадцать-тридцать три. Отлично, уложился! Пятнадцать минут – мой потолок. Проверено, больше мне не потянуть, даже с темпином. Кстати, пора уже принять, как раз подействует, когда в магазин войду. Там, небось, кражи ещё и не заметили, но оно и к лучшему, моя работа лишних глаз не любит. На ходу засучиваю рукав, прижимаю к с локтевому сгибу шприц-тюбик – всё, готов к исполнению.

Первым делом нужно определить – где? Датчик точное место не засекает, только район, где произошло возмущение поля, так что приходится полагаться на свою интуицию. Но порой и одного здравого смысла хватает. Тут главное, чтобы место было укромное, не просматриваемое. Они же, черти чумазые, учатся. Сами, на собственных ошибках. Если бы кто-то этих ныряльщиков учил – хрена лысого мы бы их отыскали. Даже не знали бы, что они существуют. А так кое-кто попадается, ещё даже толком не поняв, что он натворил. Остальные понемногу набираются опыта. Не пойман – не вор, а если не увидели, значит, и не поймают.

Ага, вот и подходящий закуток – две стены и аптечный кисок с третьей стороны. К тому же – не работающий. А заглянуть за него можно только с улицы, через стекло. Здесь-то, дружок, я тебя и буду поджидать. Всё, дальше откладывать некуда, выхожу обратно на волю и ныряю.

Как я это делаю? Да так же, как и они, То есть, не знаю как, само собой получается. Закрываю глаза, представляю, что прыгаю с какой-нибудь вышки солдатиком в воду и погружаюсь на самое дно. Оттого и называется это дело нырянием. Только мне чуть сложнее приходится, нужно ещё, чтобы меня течением обратно в чайхану не унесло. И это умение тоже не сразу приходит, методом проб и ошибок. Лично я, кроме воды, представлял себе ещё и то место, откуда нырял, будто бы якорь туда бросаю. И со временем начало получаться. А как, почему – одному Аллаху ведомо, как и с самим нырянием. В центре пробовали разобраться, но осторожно, чтобы самой способности не повредить. И пока только подобрали препарат, усиливающий наши возможности. Без него бы мы с Женькой вообще никогда не успевали, а так – иногда всё-таки удаётся. Может, и на этот раз получится.

Интересно, сколько сейчас? Молодцы какие, на самом удобном месте часы повесили. И я молодец – ровно-ровно вынырнул, даже чуть раньше. Теперь бы только не пропустить, только бы распознать.

А чего там распознавать? Вот же он. Лет восемь или девять, худой, как тростинка, в замызганной, старой куртке и с пустой корзинкой в руке. Одеждой вроде бы не сильно из толпы выделяется, но по лицу сразу видно, что беженец из братских азиатских республик. Скорее всего, узбек. Сейчас выясним. Но сначала нужно посмотреть, на что он способен.

М-да, ничего нового, неожиданного. Мальчишка зашёл в закуток и вдруг исчез. А через мгновение снова появился. Как будто изображение в телевизоре моргнуло. Если не знать, что так и должно быть, можно подумать, что померещилось. Да вот только корзинка у него теперь не пустая. Но это исправить недолго. Мальчишка перекладывает продукты в тёмный, непрозрачный полиэтиленовый пакет, оставляет его тут же в углу и спокойненько несёт корзинку обратно в магазин. Ну, по рассеянности чуть не унёс – с кем не бывает? А заподозрить его в чём-то нехорошем – да с какой радости? Все ж видели, как он мимо кассы пустой проходил. Ай, красавчик! Просто, как всё великое. Да и для меня больше никаких сложностей не осталось.

Дверь открывается, маленький ныряльщик выходит на улицу, прижимая пакет к хилой груди. Я пропускаю его, а потом негромко, стараясь не напугать, окликиваю по-узбекски:

– Мальчик, тебя не Махмудом зовут?

Он оборачивается, настороженно смотрит на меня. Но на мне же нигде не написано, что я как раз такими как он и занимаюсь. Обратись я к нему по-русски, малолетний воришка, может быть, и не ответил бы. Так мол и так, моя твоя не понимай. Но я же теперь для него свой, почти земляк. Он улыбается и говорит: