Коллектив авторов - Великолепная десятка - Сборник современной прозы и поэзии

Не обернуться.

Шелест крыльев прямо над головой.

Ангелы.

Сбились в кучу. Спрятали под крылья плаксивые личики.

– Хранители! – кто-то из солдат щелкнул затвором. – Шлепнем одного для порядка!

Ангелы встрепенулись.

Заметались по мозаичным плиткам, запищали и закричали все разом, ныряя среди каменных колонн.

– Лови быстрее! – голос офицера осип. – Они знают, как пройти в замок.

Я прячусь вместе с ангелами. Мелькаю среди колонн, ныряю в мозаичные плитки, разбиваю колени и царапаю локти. Падаю на дно мелкими крошками, и вода идет горлом, и я, кашляя, не зову на помощь, а только хватаю ртом воздух, как рыба. Бью невидимым хвостом, покрываюсь серебристой чешуей.

– Зачем тебе ангелы?

Прицеливаюсь.

Ветка скрипнула, и тело ангела повисло в петле.

Ремень был широкий, и ангел висел, не теряя сознания, глядя на нас удивительно ясными, совсем детскими глазами.

По его лицу катился пот. Ему не связали рук и, уже теряя сознание, он потянулся к душившей его петле, но тут же, сжал забинтованные кулаки и вытянул руки по швам.

– Давай, – офицер заметался, – давай, скорее, вытягивай его, пока не подох!

Солдаты подхватили его, вынули из петли и опустили на землю. Офицер набрал из бочки стакан воды и плеснул ангелу в лицо.

Глаза открылись.

Блеснули тем же удивительно ясным светом. Окатили горячей волной, заполнили легкие, выплюнули вместе с гарью и пылью прямо на мозаичные плитки плаца.

И город вполз в замок вместе с темнотой, крадучись и, останавливаясь, чтобы перевести дыхание, вкрапился по чуть-чуть, чтобы потом, вдруг, осмелев, разрастись и наброситься, рыча и ворча от восторга победившего.

А я оглядываю похоронный зал.

Молча, по колено в воде, упираясь спиной в мокрые стены, не вздрагивая, когда кто-то, причитая, падает прямо в воду (в кровь губы, размазывает по щекам).

– Научилась убивать ангелов? – голос шелестит за спиной.

Позолоченная маска с птичьим клювом совсем рядом. Только дотянуться. Почувствовать шероховатую поверхность.

Опуститься ниже.

Обнять колени. Чтоб ни шага, чтоб ни одного движения. Чтоб застыть. Замереть.

– Но ты же хотела о смерти – прошепчешь. – Ты же хотела.

Рука повиснет в воздухе.

Ладонь с рваной раной.

– Тебя назовут предателем! – кричу ему в спину. – Тебя найдут! Ты же знаешь.

Ковбойская шляпа опускается на глаза. Он оборачивается.

– Почему мне не надо, чтобы ты летала? – засмеется. – Нет ничего хуже бабочки или птицы.

– Почему? – шепчу.

– Потому что люди всегда закрывают глаза заранее, так и не разглядев полета. Они рыбы и у них немая душа.

Он тает прямо в вечернем тумане. Растворяется, сравнивается с мозаичными плитками, чеканит шаг где-то внутри.

Отдается в ушах.

Замирает, останавливаясь.

– Да пошли вы все!

И позолоченная маска с птичьим клювом катиться по лунной пыли.

Ветер.

Пронизывающий насквозь, бьющий прямо в спину. Подхватывает легко, несет вместе с песком и пылью, с охапкой листьев, с дождем – в небо!

Упираюсь руками и ногами, пальцы тонут в перине сизых облаков, нависших над морем.

Внизу отчаянный крик морских чаек.

Ветер.

Волны смывают с палубы людей-невидимок.

Окатывают песчаные замки на берегу, слизывают все следы.

И я вижу, как огромное небо опускается в море. Морщиться, как от боли, закусывает губу – тоненькой струей – кровавый зигзаг молнии.

Ныряю в шипящие волны, упираюсь в дно – хожу, брожу – наконец-то сворачиваюсь калачиком.

Текучий камень Пангеи.

Ноги и руки – сплошной клубок – почти не чувствую, как кто-то приподнимает мокрую рубашку и снимает пропеллер. Отрывает почти с мясом, смеется прямо на ухо, толкает в спину, дышит в затылок.

– Карлсоны не плачут! – слышу.

И возвращаюсь….

Весь день хмурилось, низкие облака нависали над городом, как бы стремясь укрыть одеялом то, что ещё осталось. Тяжёлый холодный воздух, перенасыщенный влагой, буквально давил на людей, требовал оставить все неотложные дела, забиться куда-нибудь в щель и заснуть. Температура поднималась, временами срывался мокрый снег. Во второй половине дня перестрелки почти прекратились. Казалось, что обе стороны плюнули на выяснение отношений и ожидают, чем же кончится сражение гораздо более могущественных сил.

Тёплый фронт прорвал антициклон к вечеру.

Весёлый, уже пахнувший весной ветер, разогнавшись над равнинами, ворвался в город с запада. Пронёсся, ничего не замечая, над Черноречьем, подняв тучи пыли. За считанные минуты миновал Заводской и Окружную и, ворвавшись в центр, замер, будто поражённый.