Сергей Рафалович - Пленная Воля

Все покорно вечной цели,
Жизнь творится каждый миг;
В тесноте земных ущелий
Любит страсть, кто страсть постиг.

Тесен путь земных служений:
Стены жмут, и мгла слепит.
Страсть на крыльях вдохновений
Нас в простор небес умчит.

Хочет хлеба, ищет власти,
Жаждет славы человек.
Счастлив, кто единой страсти
Посвятил себя навек,

Все заботы, все надежды,
Цепь забав и цепь тревог,
Как ненужные одежды,
Сбросил с плеч своих и сжег;

И в блаженстве сладострастья
Бога вечного воздвиг,
Умирая с воплем счастья,
Воскресая каждый миг.

В темной роще — пруд глубокий,
Сверху, снизу — небеса.
На пылающие щеки
С веток капает роса.

Скрыт зеленою листвою,
Я сажусь на мшистый пень;
И тропинкою лесною
Ты приходишь каждый день.

Платье легкое срывая,
Не дрожит твоя рука.
И стоишь ты вся нагая,
Недоступна и близка.

Плавно раздвигая воды
Там, где света полоса,
Ты, как светлый луч свободы,
Уплываешь в небеса.

И гляжу я упоенный,
Чар земных расторгнув плен,
Увлеченный, покоренный,
Но восторженно-блажен…

Каждый вечер в дом знакомый
В переулке, за рекой,
Полон тягостной истомы
Я крадусь, как вор ночной.

Тесно, грязно, шумно, смрадно,
Пьяный хохот, топот, крик…
Обнажая тело, жадно
К телу женскому приник.

Грузен стан, отвисли груди,
Кожа дряблая желта…
Верьте чуду, люди, люди!..
Чудо скрыла темнота;

Но во мгле лучом мгновенным
Мне блеснула, слив черты,
Над уродством несомненным
Несомненность красоты.

С тех пор, как люди в первый раз
Тебя по имени назвали,
Стал житием святым рассказ,
Воспоминанья — верой стали

И то, что мудрые могли
Дарить насмешкой иль презреньем,
Событьем стало для земли
И благодатным откровеньем.

Ты был иль не был — все равно:
Мечта и Бог одно и то же;
И в сказке может быть дано,
Что лжи и правды нам дороже.

Я верю истине Твоей,
Хоть, может быть, в Тебя не верю,
И без Тебя среди людей
Справляю Тайную Вечерю.

Мне плоть Христова не нужна:
Тебя с другими не терзаю,
И чтоб поверить, как Фома,
Перстов я в раны не влагаю.

Кто б ни был Ты — Тебя я чту,
Хотя б в сердцах былого века
Не Ты взрастил свою мечту,
Но создан мыслью человека.

Был я молод и беспечен
И надеждами богат,
Добродушно-бессердечен,
Как и ты, мой юный брат.

Был неведеньем свободен,
Беззаботностью силен,
Безрасчетно-благороден
Был привет мой и поклон.

И пока я в город тесный
Не проник, могуч, как ты,
На земле простор небесный
Окрылял мои мечты.

Но кругом смыкались стены,
Воздвигалися как щит,
Точно страшный лик измены,
Где толпа толпе грозит.

И подхвачен вихрем шумным,
Волей чуждою влеком,
Я от страха стал разумным
И в разумности — рабом.

И, поняв в безволье плена,
Что друг другу все нужны,
Что послужат для обмена
Силы, мысли, речи, сны, —

Мощью тайных унижений,
Униженьем гордых сил,
Для безропотных служений
Я себя преобразил.

И — одним угоден шуткой,
И слезами мил другим,
Ныне стал я проституткой
И за то толпой храним.

Каждый день за хлеб и воду
Иль за терпкое вино
Я кую, забыв свободу,
Рабства новое звено;

И запретов не нарушу,
Но, ценя свой теплый кров,
Каждый день живую душу
За него отдать готов;

И за благо общежитья,
И за ласку чуждых глаз
Превращу я все событья
В занимательный рассказ;

И на то, чем сердце жило,
— Преступив шутя межу —
Я румяна и белила
Пошлых сказок наложу;

И, осилив трепет жуткий,
Заявлю перед Судом,
Что все люди — проститутки
И весь мир — публичный дом.

Все, что сердце испытало,
Чем горело, что сожгло,
В нем золой и пеплом стало,
Мертвым грузом залегло;

И безжизненная сила,
Точно в каменных тисках,
Равнодушно задушила
Жизни трепетный размах.