Хаим Нахман Бялик - Стихотворения и поэмы

В светлом море заката.

То — миры золотые, что в виденьях блистали

Нашим грезящим взглядам;

Из-за них мы на свете чужеземцами стали,

И все дни наши — адом...

И о них, об оазах лучезарного края,

Как о родине милой,

Наше сердце томилось и шептали, мерцая,

Звезды ночи унылой.

И навеки остались мы без друга и брата,

Две фиалки в пустыне,

Два скитальца в погоне за прекрасной утратой

На холодной чужбине.

1902

Перевод В. Жаботинского

На закатное небо посмотри заревое

Через наше оконце.

Обними мою шею, вот, прижмись головою.

Опускается солнце.

Небо — море сиянья. Свет великий струится,

Сплетены мы безмолвно.

Пусть летят наши души, как свободные птицы,

В светозарные волны.

Затеряются в высях, как две быстрых голубки,

Но в пустыне безбрежной

Острова заалеют, — и воздушны, и хрупки,

Души спустятся нежно.

Уж не раз прозревали нетелесным мы взглядом

Те миры без названья,

И от их созерцанья стала жизнь наша — адом,

И удел наш — скитанья.

Словно к светлой отчизне, устремляем мы очи

К ним с великою жаждой.

Не о них ли нам шепчет звезд торжественной ночи

Луч мерцающий каждый?

И на них мы остались, нет ни друга, ни брата,

Два цветка мы в пустыне,

Тщетно ищем, скитаясь, невозвратной утраты

На холодной чужбине.

Перевод М. Цетлина [17] Михаил Осипович Цетлин имел псевдоним Амари.

Небеса! Если в вас, в глубине синевы,

Еще жив старый Бог на престоле

И лишь мне он незрим, — то молитесь хоть вы

О моей окровавленной доле! [18] Небеса!…молитесь хоть вы О моей окровавленной доле! – фраза, восходящая к эпизоду из Талмуда (Вавил. Талмуд, трактат « Авода зара», лист 17а), в котором большой грешник Элеазар Бен Дордия просит заступиться за него перед Богом землю и небеса. Аналогичную просьбу, как отмечает мидраш, высказывал и Моисей, не желая умирать, не войдя в Землю Обетованную.

У меня больше нет ни молитвы в груди,

Ни в руках моих сил, ни надежд впереди…

О, доколе, доколе, доколе?

Ищешь горло, палач? На! Свой нож приготовь,

Режь, как пса, и не думай о страхе:

Кто и что я? Сам Бог разрешил мою кровь,

В целом мире я — будто на плахе.

Брызни, кровь моя, лей, заливая поля,

Чтоб осталась навеки, навеки земля,

Как палач, в этой красной рубахе…

Если есть Высший Суд — да свершится тотчас!

Если ж я в черных муках исчезну,

И тогда он придет, слишком поздно для нас, —

То да рухнет престол его в бездну,

Да сгниет ваше небо, кровавая грязь,

И убийцы под ним да живут, веселясь

И глумясь над Десницей возмездной…

И проклятье тому, кто поет нам про месть!

Мести нет, слишком страшны страданья:

Как за детскую кровь казнь отмерить и счесть?

Сатана б не нашел воздаянья…

Пусть сочится та кровь неотмщенная в ад,

И да роет во тьме, и да точит, как яд,

Разъедая столпы мирозданья…

1903

Перевод В. Жаботинского

Для меня милосердий, о небо, потребуй!

Если Бог есть в тебе и к Нему — путь по небу,

(Той стези не обрел я!)

Для меня милосердий потребуй!

Я сердцем — мертвец; от молитв отошел я;

Рука опустилась; надежды нет боле…

Доколе! доколе! доколе!

Вот — горло, палач! Подымись! Бей с размаха !

Как пес, пусть умру! У тебя есть секира.

А весь свет — наша плаха!

Мы слабы в борениях мира …

Так бей! и да брызнет тебе на рубаху

Кровь старцев и отроков, — красные реки,

И пусть не сотрется — вовеки! вовеки!

Если есть справедливость, пусть тотчас воспрянет!

А если небесная истина глянет

Когда я исчезну, —

Да рушится трон ее в бездну!

Пусть небо сгниет и в проклятии канет!

А вы, — вы, злодеи! — ликуйте, идите,

И, кровью своей упиваясь, живите!

Проклятье, — кто местью за ужасы воздал!

За кровь, за убийство младенца, — отмщений

И дьявол не создал!

Да льется она на ступени

Преисподней, до бездны, где вечные тени!

Пусть во мраке поток забушует багровый

И да сроет подгнившего мира основы!

1903

Перевод В. Брюсова

[19] Заключительные слова благословения, произносимого еврейским резником, прежде чем он приступает к забою скота: «Благословен Ты, Господь... который заповедал нам о резне».