Дмитрий Быков - Новые и новейшие письма счастья (сборник)

Как женщина, она давно привыкла – удобней так и телу, и уму – и жить, и рассуждать в пределах цикла; как все мужчины, я привык к нему. Политкорректность глупую отбросив, я верю только в круг, а не в прогресс; не поднимаю дерзостных вопросов, когда страна вступает в ПМС… По сути, если мы глаза разуем и справимся с раскатанной губой, такой сюжет не просто предсказуем, но более комфортен, чем любой.

Я лишнего не требую от Бога, не трогаю чужого, словно тать… Что можно делать с ней? Довольно много. Особенно приятно с нею спать. И вот я сплю, не парясь, не меняясь, не вспоминая, где и как живу, привычно и заученно смиряясь с тем, с чем нельзя мириться наяву, я разучился связно изъясняться, отвык от рефлексии и труда…

Но, Господи, какие сны мне снятся!

Как видим, даже в рифму иногда.

Поглядишь репортаж Си-эн-эна – и подумаешь: благословенна наша Русь, согласитесь со мной. Китежанка, Христова невеста! Удивительно гладкое место нам досталось в юдоли земной.

У японцев бывает цунами, их жестоко трясет временами, регулярно колотит Хонсю – магнитуду поди сфокусируй! – а недавно еще Фукусимой напугало Японию всю. Разумеется, наши мудрилы понимают, что все – за Курилы (мы не выдадим их наотрез), за сверканье на нашенском фоне «Мицубиси», «Тошибу» и «Сони», и вопще за излишний прогресс.

Или в Штатах бывает торнадо: разумеется, так им и надо – за фастфуд и тотальный захват, и за наши несчастья, пожалуй: ведь и в летней жаре небывалой Мексиканский залив виноват! А восточные земли, в натуре? Там бывают песчаные бури, что верблюдам страшны и ослам, да и людям губительна пасть их; и во всех этих местных напастях виноват радикальный ислам. Всем вокруг – от чучхэ до иракца – есть на свете за что покараться, все достойны огня и чумы. Нет проблем лишь у нашей державы. Разве только лесные пожары, да и те ведь устроили мы.

Как посмотришь на эти пейзажи, где и птица летящая даже представляется новостью дня, как посмотришь на эти просторы, что, покорны, добры и нескоры, засосут и тебя, и меня, как посмотришь на отчие сени, где торнадо и землетрясений никакой не видал старожил, – потому что не любит прогресса, ни к чему не питал интереса и с прибором на все положил… Это вы до того осмелели – бьетесь, верите, ставите цели; нас же сроду никто не потряс. Снег, равнина да месяца ноготь! Ни трясти, ни кошмарить, ни трогать мирозданию не за что нас. Ведь и трус [30] , что шатает твердыни, послан вам от излишней гордыни, чтоб напомнить, где Бог, где порог, – мы же в этом и так убедились: наши почвы в кисель превратились, а мозги превратились в творог.

Богоданная наша равнина! Не опасна, не зла, не ревнива и на всем протяженье ровна, безразлична, стабильна, послушна, ко всему глубоко равнодушна – от добра до бабла и говна! Тучи пухлые, тихие воды… Но немилостей ждать от природы мы не можем, бессильно скорбя. Если бедствия брезгуют нами, то в отсутствие всяких цунами истребляем мы сами себя; от торнадо хранимые Богом, постоянно, под всяким предлогом, круглый день, от зари до зари, под лазоревыми небесами мы усердно гнобим себя сами.

И справляемся, черт побери.

Собралось мировое сообщество – главы Запада, высший свет, – как бы мечется, типа топчется: влезть ли в Ливию или нет? Там же вырежут типа пол-Ливии, – надо власть хватать, как варяг; но не ясно, кто будет счастливее, если влезть туда, как в Ирак. У Каддафи что сутки, то новости: чуть вторженьем ему погрози – обещает, что щас остановится, и сейчас же берет Бенгази. Вся безвыходность сразу повылезла: его ж не выкурить из Бенгазя! И войти нельзя, и не войти нельзя, и отыграть назад уже нельзя.

А вон Медведев опять же нахмурился и с трудом себя держит в руках: принесли ему справку от Юргенса – надо действовать, иначе крах. Меньше года осталось до выборов, роет землю ногой избирком – а правду выслушав и воду выпарив, что имеем в остатке сухом? Чем мы три этих года отметили, чем эпоха пребудет ярка – кроме разве триумфа в Осетии и небольшого смягченья УК? По какому же праву моральному он себя реформатором звал? Ведь ползем к повороту финальному, за которым позор и развал. Так и хочется рыкнуть начальственно – но для него ли такая стезя? И начать нельзя, и не начать нельзя, и повернуть назад уже нельзя.

Жаль тебя, мировое сообщество, и Медведева с Путиным жаль, да и мне отчего-то все ропщется, сочинившему эту скрижаль. Только скажешь хоть слово о Ливии иль о будущем отчей страны – а глядишь, на тебя уже вылили ведра желчи и тонны слюны. И добро бы травили хоть гения – я же много скромней одарен! Невозможно же высказать мнение, чтоб не влипло с обеих сторон. Что ж, родные мои, не жеманьтеся, демонстрируйте дерзостный нрав. Скажешь: «Кушать детей нежелательно» – и опять перед кем-то не прав, и опять заорут обязательно, по цитатнику мордой возя… И писать нельзя, и не писать нельзя, и поменять судьбу уже нельзя.