Юрий Колкер: Завет и тяжба. Стихи 1982-93

За новизной бежать смиренно

Народ бессмысленный привык.

Пушкин

Иван Бунин как-то написал шуточные стихи на случай с использованием составных рифм. Молодая русская парижанка, уже прикасавшаяся к "парнасскому перу", с занятной непосредственностью спросила поэта, отчего он не пользуется тем же приемом в серьезных стихах — "ведь у вас получается не хуже, чем у Маяковского". Бунин вспылил — и не ответил по существу. Если бы Бунин удостоил любопытствовавшую ответом, он, возможно, сказал бы следующее: рифма кровь-любовь есть живая реальность, языковая данность, отменить которую мыслимо только вместе с русским языком; в эстетике быть левым значит служить сиюминутному ("На рынок! Там кричит желудок..."); подлинные стихи взывают к высокому в человеке, и наш век тотчас перестанет быть низким, как только мы перестанем упиваться низостью; наконец, для поэта нет лучшей похвалы, чем услышать, что он отстал от времени: ведь это значит, что он противостоит времени, то есть осуществляет сокровеннейшее предназначение искусства.

Я попытался на свой лад воссоздать строй мыслей Бунина — в заботе о читателях, ждущих от поэзии новизны . Боюсь, им незачем переворачивать эту страницу.

Сомкнулась картина природы.

Осколки волшебно сошлись.

Пространствовав долгие годы,

На сушу ступает Улисс.

Последние важные части

Вписались в орнамент большой:

Откристаллизованы страсти

Утратолюбивой душой.

Я выяснил, я понимаю

Механику бездн и вершин,

Бестрепетно я нажимаю

Пускатели тайных пружин —

И вещие твари эфира

Являются в должных местах

С ключами от лучшего мира,

Известного в общих чертах.

13-20 февраля 1982

Разве к человеку речь моя?

Иов 21:4

* * *

Auream quisquis mediocritatem...

Сердце, золотая середина ,

Разуму посредничая в счастьи,

Ты щедрее лампы Аладина,

Выше, повелительнее страсти.

(Дева плотоядная, нагая —

Судорожно рот ее пылает —

Астма безъязыкая, другая,

Тленом дышит, небо застилает...)

Тягостны людские упованья.

Жил я долго, лучшего — не встретил:

Сердце, ты — источник дарованья ,

Как однажды Батюшков заметил.

(Вызволи безумца, сердцевина,

Высвободи попранное счастье.

Да не уступает плоть едина

Алчущей ненасытимой пасти...)

Милая посредственность ! Святее

Старое, изнаночное имя,

Что ни год. Бесхитростной затее

Жертвую страстными, напускными.

Пьют волокна, сведены в объятья

Вечностью, лишь в смерти расторжимы,

Из глубин священный ток зачатья,

Сердцевины смысл непостижимый.

3 марта 1984, Уткина Дача

* * *

Еще ты полон этим днём холодным —

Но счёт закрыт: твой труд, твоя печаль,

Всё то, чем был ты пред лицем господним,

Занесено на вечную скрижаль.

Нет корректуры для последней правки,

Обмолвки не искупишь кровью всей,

Приходит ночь, и ангел очной ставки

Является над совестью твоей.

31 мая 1982

Ты, помнится, шла босиком.

Пружинил чуть влажный торфяник

Под маленькой ножкой твоей.

Июньское небо сияло,

И травы бездумно цвели.

Коричневой лентой вилась

Тропинка. Поодаль виднелись

Дома садоводства. Я нёс

Две узеньких лодочки, стелек

Подпревших ловя аромат.

Зачем твою милую тень

Я вызвал? Два раза сменилось

Скудели моей вещество —

И рад я, что наша разлука

Таким сургучом скреплена.

Как ветер был дивно упруг

В то утро! Как сладко пространство

Влекло и лелеяло нас

В тот полдень на дачной тропинке!

Как время упруго лилось!

Недавно я был там. Тропы

Не стало. Болото расселось.

Меж кочек, томатных лагун

И ржавых лиманов — к посёлку

Пути для меня не нашлось.