Хуан Хименес - Испанские поэты XX века

Мои слезы горьки, как море,
когда ты вздыхаешь весною,
я с тобой никогда не встречусь,
как не встретишься ты со мною.

Я могу умереть от горя,
когда ты идешь стороною,
я с тобой никогда не встречусь,
как не встретишься ты со мною.

Захотелось луне —
той, что плачет ночами, —
прикоснуться к земле.
Может, знаешь зачем?
Чтоб меня опечалить?

Может, знаешь, откуда
эта прихоть луны?
Не с того ли случайно,
что жасмина и нарда
белизну облачала
эта ночь и сливался
аромат их с лучами…

Или просто затем,
чтоб меня опечалить?..

Может, знаешь, зачем
белый свой аромат
лепестки излучали?

Для чего в белый траур
ночь тогда облачалась
и, целуя меня,
ты сквозь слезы смеялась
здесь, на этой земле…
Чтоб меня опечалить?..

Этот смех, эти слезы —
что они означали?
И твои поцелуи…

Так… Хотела тебя опечалить…

Мне снилось сегодня ночью,
что сбылся вчерашний сон,
но ласков и беспощаден
был утренний небосклон.

Как нежно ложились тени
вчера на исходе дня!
Казалось, душа родная
пришла навестить меня.

Пришла из иного мира
и долго была в пути,
но с ней аромат надежды
успел до меня дойти.

И шла она, будто знала,
что путь одинокий крут
и дни мои — словно слезы,
которые все бегут.

Мы с тобой одни остались —
ты и я — в тиши балкона.
Ты моей невестой стала
этим утром полусонным.

…Вся природа в сладкой лени,
краски стерты, блеклы тени,
серо-розовое небо,
тускловатый свет осенний…

Я к тебе приблизил губы,
и, не поднимая взгляда,
ты подставила мне щеку,
расставаясь будто с кладом.

…Пожелтевших листьев груды
на глухих садовых тропах,
но еще разлит повсюду
аромат гелиотропов…

Я назвал тебя невестой;
ты молчание хранила,
но из глаз меланхоличных
две слезинки уронила.

Когда сказал ей в тот вечер,
что я уеду наутро,
она, взглянув, улыбнулась,
но как-то странно и смутно.

— Зачем ты едешь? — спросила.
— В долинах нашего края
такая тишь гробовая,
как будто сам умираю.

— Зачем ты едешь? — Я слышу,
что сердце крикнуть готово,
хочу кричать — и ни звука,
хочу сказать — и ни слова.

— Куда ты едешь? — Куда-то,
где выше небо ночное
и где не будет так тихо
и столько звезд надо мною.

Ее глаза потонули
в тиши долин беспробудной,
и, погрустнев, она смолкла
с улыбкой странной и смутной.

Над слюдою речного плеса,
над стеклом в золотых отливах —
зачарованный берег в белых
тополях и зеленых ивах.
Бьется в русле уснувшем сердце,
льется в сонной излуке лето,
и реке упоенной снится
женский голос и голос флейты.
Зачарованный берег… Ивы
окунулись в затон глубокий
и целуют во сне ветвями
золотое стекло затоки.
И рукою подать до неба,
и течет это небо сонно,
голубым серебром тумана
гладя водную гладь и кроны.
Примечтался сегодня сердцу
этот берег с плакучей ивой,
и решило оно за счастьем
плыть по воле волны сонливой.
Но у самой воды внезапно
на глаза навернулись слезы:
зачарованный голос песню пел
совсем у другого плеса.