Юрий Колкер: Клинопись. Стихи (2000-2006).

Посмотрим, кто из них за жизнь цепляться станет.

Не каждая ль клялась? Пусть неба не обманет!

Признанья вечные нашептывавших мне

Ни сыну не отдам, ни римской солдатне.

Когда тебя нагнал соперник черепахи,

Ты от других рожать позволил Андромахе,

Гелен, Неоптолем прошли твоим путем,

Любимый Трои муж! Твой промах мы учтем.

Вот яд, а вот кинжал. Сейчас венец наденем —

И ужаснем века последним наслажденьем.

10 мая 2005

Идиотской сумятице дань заплачу.

Убеждать — надоело.

Не тебе, не тебе эту новость шепчу,

Не твое это дело!

Различай, если можешь, Эдем и Содом

И дурдом в одалисках.

Идиот, как под спудом, живет под стыдом

За себя и за близких.

Стенограмма, эклектика, чертополох,

Чепуха, что угодно —

Но коварная мелочь и давний подвох

Расцветают свободно.

Чехарда. Антраша. За душой — ни гроша.

Щелкопер безымянный.

Завтра в землю. А что удержала душа?

Волейбол на Стремянной!

Погордился — и будет. На дне — только стыд,

Только стыд и мученья.

Ничего, кроме перечня детских обид,

Не имеет значенья.

3 июня 2005

1

Один из нас бессмертен для другого.

Сейчас умру — и вечность напролет

Враг, воплощением всего живого,

Всё будет жить и метить мне в живот.

2

За миг до смерти гений видит сон:

Любимую с другим в сени алькова.

Развеществились разом твердь и слово,

И мертвым сердцем Бога проклял он.

15 апреля 2005

Гречанка ветреная так вольна,

Так чувственна, так девственно крылата,

Что никогда ни в чем не виновата

И никому на свете не должна.

Там лён и бронза в неге пребывают,

Лазурь и мрамор, ландыш и виссон,

Там раковину с жемчугом вскрывает

Нечаянный пернатый почтальон.

Сегодняшняя, в ионийской пене

Обласканная лепестком зари, —

При ней о преступленьи, об измене,

О ноше тягостной — не говори.

Ей не нужны ни родина, ни вера,

Ни перси шамаханские. Как мне.

Но я-то знаю: истина — в вине .

Что эти игрища для Агасфера?

11 марта 2005

* * *

Счастливые души музыки не хотят,

Собою полнятся, веселы и горды,

А ты, раздавленный, плачущим струнам рад,

Родной находишь в них отзвук твоей беды.

Не знает скрипка, мал ты или велик,

А знает главное: боль твоя велика,

И возвращает лаванду и сердолик

И плеск волны доносит издалека.

Заплачут клавиши — и распахнется даль,

И позовет участливо виолончель.

Не этим ли жил сиротствовавший Стендаль,

Покуда Вивальди животворил апрель?

Смотри: на глазах меняются облака,

Как если бы гнев на милость сменили там,

Где завтрашний день твой емлют из тайника, —

И злое прошлое не идет по пятам,

И юность, тобою попранная, светла,

И веришь: тебя отвергнувший — возвратил

Надежную сень отеческого крыла,

Тепло материнское, сестринский блеск светил.

10 октября 2001

* * *

Падучая звезда над городом висит,

Над жизнью и судьбой, над миром и войною.

Ее тончайший зов в душе моей сквозит.

Что ей на ум взбредет, то и творит со мною.

Весь мир сошел с ума, а я лишь ею жив.

Повсюду страшный клич, войска пришли в движенье,

А я твержу одно: ее полет красив,

Благословляю боль и жизни завершенье.

Не в первый раз она явилась, не впервой

Последней правдой мне сознанье озарила,

Что ж упиваюсь я печалью вековой

И вестью гибельной минутного светила?

Одно не сказано, но я теперь скажу:

Падучая звезда звездою остается.

В слепом беспамятстве ее полет слежу.

Кто с нею не в родстве, водою не напьется.

21 сентября — 2 октября 2001

* * *

— Ты, как никто на земле, ненавидишь ложь —

Но, не слукавив, года не проживешь.

Ты не увидишь плодов твоего труда.

— Но объясни мне, чего же ради тогда..?

— С юности ты лелеял одну мечту,

Честно служил ей, да ставку сделал не ту.

Не от болезни умрешь ты, а от стыда.

— Что же, по совести, весь этот мир тогда?

— Совесть твоя черна. О ней помолчи.

Рушится башня. В колодец выбрось ключи.

Считанные тебе остаются дни.

Что же ты медлишь? Теперь меня прокляни.

— И не надейся! Слишком я счастлив был,

Не одного себя на земле любил,

Горло в схватке умел подставить врагу

И до могилы главное сберегу.

Нет тебе проку в том, что я нищ и мал.