Николай Асеев - Пламя Победы

Ваш материк
от нас удаленный;
встанет приехавший,
удивленный,
встанет —
вскружится ум,
как пьяный:
что за народ такой
заокеанный?!

Ваших граждан
свободен навык:
чисты в чувствах
и тверды в нравах,
ходят прямо
и смотрят смело,
ценят время
и знают дело.

Век прошел
и еще полвека,
утвержденных
прав человека.
Но не сразу ж
утихли бури
на Гудзоне
и на Миссури!

Голос пушек
гремел об этом
над неведомым
Новым Светом;
были брошены
пашня с плугом:
дрались яростно
Север с Югом.

Первой стала
свинцом пронзаться
плодородная
ширь Канзаса.
Двое встретятся:
«Юг или Север?!» —
Оба слягут
в смертном посеве.

После посыпались
пули градом,
рея над генералом
Грантом.
Рабовладельцы
крепят подпруги.
Ли собирает
полки на Юге.

Плохо вначале
пришлось северянам:
нету и счету
потерям и ранам;
видно, придется
им жить по старинке:
станут все штаты —
невольничьи рынки.

Но — собираются
новые силы,
но укрепляются
павших могилы.
Нет! Не положат
свободе запрету,
нет, не померкнуть
Новому Свету!

Стоны и выстрелы,
топот и ржанье, —
жадные — сброшены
с седел южане.
Томас и Шерман
и Мир с Шериданом
гонят их вспять
по векам, по преданьям.

Плен их,
отброшенных и помятых,
ждет при селении
Аппама́ттокс.
И засинела
воздухом вольным
даль над Авраамом
Линкольном!

С той поры
эта песня грозна врагам:
«Мы идем за тобою,
отец Авраам!»
Светлеют лица
при этом имени,
сплочаясь
в вольнолюбивом гимне.

Годы прошли,
обгоняя годы, —
а в памяти жив
поборник свободы.

Народ выбирает
вождей —
по нраву:
он им свою честь доверяет
и славу;
но — те лишь в веках
остаются живы,
чьи помыслы чисты
и чувства не лживы.

Мы — видите —
также деремся
упрямо.
Насилью над миром
найдется управа.
Мы жизнь отдадим свою,
головы сложим,
но — рабству и зверству
не станем подножьем.

Как ни различны
наши наречья, —
цель у нас общая:
жизнь человечья.

Не только же польза
взаимной выгоды, —
найдутся и чувства
общие выводы;
не только точность
сухого расчета, —
в сердцах отмечено
вечное что-то.

Наши шаги
и ваши шаги
равно хотят
уничтожить враги;
наши следы
и ваши следы
близко сошлись
у великой воды.

Север,
пеной седой
повитый;
нелюдим
океан Ледовитый.
Разделяла нас
ночь
друг с другом;
беден свет
за Полярным кругом.
Тень —
туманом тяжелостенным
между Номом
и Уэленом.

От нашего берега
к вашему берегу
волны колышут
фамилию Беринга,
и, льдов вековечных
молчанье раскалывая,
связала нас в чувствах
стремительность Чкалова.

Пусть воздух меж нами
так станет прозрачен, —
чтоб помысел каждый
был в нем обозначен,
чтоб отчужденность
и недоверье
исчезли навек
за распахнутой дверью.

Наши шаги
и ваши шаги
хотят заодно
уничтожить враги;
наши следы
и ваши следы
близко сошлись
у великой воды;
наши народы
и ваши народы
одной —
свободолюбивой —
породы!

Ваших битв отдаленных
топот
стал примером
служить Европе.
Вставали ораторы,
в яростном споре
громили противников
с гневом во взоре;
вскипали на улицах
стычки и схватки;
устои столетние
сделались шатки.

Много было написано од
в честь самых разнообразных
свобод:
свобода собраний,
свобода решений,
свобода дерзаний,
свобода свершений.

О, как я слежу
за рождением слова,
которое сильно,
которое — ново!
Великая вещь —
человечья речь!
Иная —
голову снимет с плеч;
иная —
лучшим словам родня —
заставит выше ее поднять.

От метких речей,
от точных слов
подымутся
миллионы голов;
от верных слов,
от вечных речей
расправятся
миллионы плечей.

Пускай же не сгинет
под гнетом былого
великое, вещее, вечное слово;
оно, как ребенок
во тьме колыбельной,
качается
на волне корабельной;
оно не пропало
надеждой напрасной,
оно подтвердилось
на площади Красной.