Александр Гитович - Избранное

Взгляни, как лунный луч блуждает
И озирается вокруг,
Чего-то ищет, ожидает,
И вот он нас нашел — и вдруг

Похорошел от этой встречи,
Упав, в блаженном забытьи,
На обессиленные плечи,
На руки храбрые твои.

Мы доброю
Научены судьбою,

Среди домашних ссор
И суеты,

Так разводиться — временно —
С тобою,

Как на Неве
Разводятся мосты.

Пусть все стихи, что написал я за год,
Перед тобой сейчас покорно лягут,
Взамен корзины разноцветных ягод,
Которых я собрать тебе не смог.

И все стаканы, выпитые мною,
Пусть возвратят свое вино хмельное,
Чтобы оно летучею волною
Смывало пыль с твоих беспечных ног.

В тревожном сне лесного государства
Река бесшумна, словно на экране, —
Но здесь природа лишена коварства
И обо всем предупредит заране:

Уже ты слышишь, как она исторгла
Могучий вздох разгневанного бога, —
И оперенная стрела восторга
Пронзит тебя у Белого порога.

Осенний день, счастливый, несчастливый,
Он все равно останется за мной
Косым и узким лезвием залива
И старых сосен лисьей желтизной.

Они стоят, не зная перемены
И подымаясь, год за годом, с той
Столь ненавистной и одновременно
Желанной для поэта прямотой.

Вперед, вперед! Простую верность вашу
Я — обещаю сердцу — сберегу.
Уже друзья вослед платками машут, —
Им хорошо и там, на берегу.

Нам — плыть и плыть. Им — только ждать известий
Но если погибать придется мне,
То — не барахтаясь на мелком месте,
А потонув на должной глубине.

Я напишу тебе стихотворенье:
Там будет жаркий азиатский день,
Воды неумолкаемое пенье
И тополя стремительная тень.

И я, идущий с низкого холма
Туда, где под глубокой синевою —
Все белые — зеленою листвою
Окружены окраины дома.

Вперед, вперед! На ярко-белых ставнях
Дробится свет. Бежит, поет вода.
А комнаты молчат. И темнота в них,
И только платье светлое. Тогда

Полдневный мир, который так огромен,
Дома на солнце и вода в тени,
Жара за ставнями, прохлада в доме —
Все скажет нам, что мы совсем одни.

И кончится мое стихотворенье,
И все исчезнет в городе твоем.
Дома уйдут, воды умолкнет пенье,
И только мы останемся. Вдвоем.

Я лгать не буду, что сожжен жесток
Июльским ветром, как трава степей
Под небом беспощадного Востока.
И я не стал наивней и глупей.

Нет, милая. Не мучась, не ревнуя
И уходя от лишней суеты,
Я небеса за нашу страсть земную
Благодарю. Благодари и ты.

Где ты пропадаешь эти годы
И земной не бережешь красы?
Дура, — неужели ради моды
Рыжих две остригла ты косы?

На каких равнинах пропадая,
Каблучком ступаешь на цветы.
Как ты веселишься, молодая,
И кого обманываешь ты?

Мало мы, в хорошем этом мире
Грелись у веселого огня:
Три часа (а я хотел четыре)
Ты любила, милая, меня.

Невесело мне было уезжать.
А думаешь, мне весело скитаться,
В гостиницах унылых ночевать,
Чего-то ждать в пути — и не дождаться,
Чему-то верить, в чем-то сомневаться
И ничего как следует не знать?

Наверно, в жизни нужно зарыдать
Хоть раз один. Не вечно же смеяться
Сумевшему внезапно угадать,
Что нам придется навсегда расстаться,
Что в час, когда сердца должны смягчаться,
Я не смогу ни плакать, ни прощать.

Я с ума, вероятно, спятил, —
Все мне чудится: в тишине
Работящая птица дятел
Клювом бьет по моей стене.

Ладно — пусть себе суетится
И долбит, и долбит опять.
Пусть уж лучше не ты, а птица
Не дает мне ночами спать.