Евгений Витковский - Век перевода (2006)

Я говорю, что смерть и только смерть —
Убыток от того, что ты стяжал,
Тьма от лучей, незнанье от ума,
Любовь, что в безлюбовность перешла.
Так лампа меркнет, маслом залита,
Так чрево алчет при избытке яств.
Неведение лечится всегда.
Когда спросили о природе мы:
«Что, если мощь за этой мощью есть?» —
Нуждались мы в подмоге от Творца;
Он дал ее, как писано для вас.
Но, коль за мощью некто мощь найдет,
Но спросит так: «Всё — мощь, а воля где
Источник всякой мощи, ибо в нас
Людская воля и людская мощь
Являют в малом связь двоих в большом, —
Он обернется и застынет вновь,
А встать на месте — значит умереть.
И вопрошая: «Нет ли и любви
С могуществом и волей наравне?»,
Нуждались мы в подмоге от Творца;
Он дал ее, как писано для вас.
Но, если всюду видим мы любовь
И рассуждаем: «Коль любовь везде,
Мы сами любим и любви хотим, —
Любовь — от нас, и не было Христа»,
То как помочь постигшему в себе,
Что должен он любить и ждет любви,
Коль, полн любви, ведущей ко Христу,
Из-за нее Христа отвергнет он?
Залили лампу, чреву не стерпеть
Избытка пищи, и душа умрет.

Но он добавит: «Это было лишь
Уловкой; ты виновен больше всех.
Ты называл места, людей, года,
Где, с кем, когда к нам Истина пришла, —
И в первой правде оказалась ложь,
Что на вторую нам бросает тень.
Зачем дарить нам знанье, если дар
Дается так, что пользы не найти?
И почему нельзя предотвратить
Сомненья, для которых места нет,
Где истина бесспорна и чиста?
Зачем мне выбирать и отвергать
По мере сил иль немощи моей,
Коль ты не отвечаешь на вопрос:
«Однажды было это или нет?» —
Как говорит правдивый человек.
А ты поешь, как эллинский аэд?
Прославленное действо вспомни вновь
О похищенье Зевсова огня,
Как он достался смертным в тростнике:
«Есть правда в басне, — мудрецы кричат, —
В том, как добыли смертные огонь,
Хоть он и дух, и на земле зажжен.
Что с Прометеем, то же и с тобой:
Зачем смущать ошибками людей
И всё в прямых словах не рассказать?»

Я дам ответ: «Ужель поспоришь ты
С простейшим положеньем: человек —
Не Бог, но к службе Богу призван он,
Есть у него наставник и урок,
Есть что отвергнуть, есть и то, чем стать?
Коль так, то к новым целям от былых,
От лжи ко правде, от тщеты — к делам,
От меньших — к большим благам мы идем.
Иначе — как продвинуться вперед?
Пока не стали спорить: «Что есть Бог?»,
Не спрашивал дикарь: «А что есмь я?»,
Себя не мнил верховным существом,
Как мнят сейчас все те, кто говорит,
Что в Боге нет ни воли, ни любви,
А только мощь законов естества,
В себе ж любовь не меньше признают,
Чем волю или мощь — и правы в том.
Будь человек единственным из всех
Существ, в ком мощь, и воля, и любовь,
Как ни малы, сливаются в одно,
И можно их найти и показать,
То он стоял бы выше, чем стоит
Любая мощь без воли и любви,
Совсем как жизнь в малейшем мотыльке,
Чьи крылышки сквозь пыль едва видны,
Стократ чудесней, чем Атлантов прах,
Что служит лишь опорой мотыльку!
Так, человек — над всеми; словом, Бог.
И к пораженью торжество ведет,
К ущербу — прибыль, к падшести — подъем,
Жизнь невозможна, остается смерть.
Но если, так воззвав, признает он.
Что человек в смирении своем,
Не зная Бога, лишь себя поймет,
Я следствие немедля укажу,
Сказав, что так он сам в себе открыл
Удел людей — ни Бога, ни зверей:
Нам знать дано лишь то, что можно знать,
Бог знает всё и может делать всё,
Зверям довлеют ум и сила их,
И не желают большего они,
Не сознавая своего ума.
Мы знаем часть, но больше сознаем,
От мнимого к бесспорному влачась,
И в том стремленье, воздух превратив
В предмет, что можно взять и применить,
Идем вперед, как только нам дано —
Бог есть, зверь есть, и только человек
Отчасти есть, но чает быть вполне.
Не легче было б двигаться душе,
Когда б достиглась сразу цель борьбы
И, не гадая, мы бы знали всё,
Чем телу, будь оно окружено
Сплошной землей, в то время как сейчас
Мы с места к месту двигаться вольны.
Так человек приходит к мысли, что
Он то, что знает, раньше знать не мог,
А что известным кажется сейчас —
Окажется ошибкою поздней.
Вот так у смертных знание растет:
Мы учимся, поскольку мы живем,
Былое Я велит учиться нам:
Нас, как зверей, обязывает мир,
А как людей — обязывает ум,
Закон привычки, знаний, естества.
Дар Божий — в том, что правду угадать
И от ошибки устремиться к ней
Мы можем прежде, чем постигнем вещь.
Так хвалится ваятель до трудов
Подобным даром — образом в уме
И жаждою его запечатлеть,
И, глину взяв, ей форму придает,
Крича: «Смотрите, что увидел я!»
Но он черты меняет много раз,
В подобье правды истину ища.
Что, если б он кричал: «Ни лика мне,
Ни стоп, ни тела в глине не узреть»?
Пускай в ладоши лучше хлопнет он,
Смеясь: «Вот это — образ мой живой!»
Лжи радуясь, ее осуществит,
Пока вы сами не узрите плоть
В том, что создать из глины он сумел.
Он прав, вы правы — в этом путь людской!
Лишь Бог живое сразу создает.
Отвергнете ли эту часть труда?
Нет более виденья на Горе —
Оно, явившись, вновь ушло в ничто.
Подобья же, как Моисей велел,
Еще в ходу, сменяясь при нужде.
Так повторяйте образец по ним!
За небреженье ожидает суд:
Тем недоступен ангельский закон,
Кто уступает прихотям души,
Где радость, жизнь, порыв, закон — одно!