Евгений Витковский - Век перевода (2006)

Как их заверить? Могут ли они
В одежде юной плоти, полной сил,
На каждом духе средь житейских нужд,
Живя, учась, пока с годами персть
Не станет тоньше, чтобы он прозрел, —
Понять, как я, удержанный едва,
В обносках прежней ризы, трепещу,
Вселенскому сиянию открыт?
Вотще ль стареем и слабеем мы,
Любимцы Бога? Благ без боли нет.
Да, для меня рассказ, та Жизнь и Смерть,
О чем писал я «это было» — есть,
Здесь и сейчас; не мыслю об ином.
Не в мире ль Бог, Чьей силой создан мир?
Не спорит ли с грехом Его любовь,
Когда мы видим, как творится зло?
Боль, зло, любовь — что вижу я еще?
Что — Воскресенье? Что — Восход Христа
К деснице Отчей, если не прорыв
Всей истины, разлившейся в душе,
Когда, вослед греху и смерти, я
Вдруг вижу то, что сможет их затмить, —
Добра и Славы будущий поток?
Я видел Мощь и вижу, как Любовь
Ее приемлет; в слове «вижу» я
Дух, общий Им Обеим, признаю,
Что нашим духам отверзает взгляд,
Веля взирать. Я вижу — суть Они,
Но вы, те чада, коих любит Он,
Нуждаетесь в том зрительном стекле,
Что изумило некогда меня,
Творение искусных мастеров:
Предметы, поднесенные к глазам,
Лежали в беспорядке, и никак
Не мог постичь их связи слабый взор,
Пока стекло не отдалило их —
Столь четким, мелким, ясным стало всё!
Так истину постичь и вы должны,
Сведенную к деяньям прошлых дней,
Что могут ясным доводом служить,
Но далеки от вас. Пусть чувства вновь
От вечности вернутся к временам
И в них отыщут эту Жизнь и Смерть.
Смотрите на нее, пока она
Не разольется вширь, как звездный свет,
Не станет миром вам, как стала мне.

Ведь жизнь, отрады, горести ее,
Надежда, страх — поверьте старику —
Лишь случай, чтобы мы могли постичь,
Какой была, бывает, есть любовь,
Чтоб мы держались стойко за нее,
Чтоб зависть мира не смущала нас,
Чтоб правду мы блюли — и это всё.
Но посмотрите, как наш путь двояк —
Не так, как тело, учится душа!
Казалось бы, что в свой короткий срок
Плоть, для души опорою служа,
Должна спешить, но нежило тепло,
Свет озарял и услаждала снедь
Тела людей уже века назад,
Как в наши дни. В стремленье к высоте
Остановилась плоть, душа же — нет.
Как в этот полдень могут мудрецы
Афин и Рима нечто постигать
В предвечной мощи, скрытое вчера,
Так, если мощь от этого растет,
Тем более растет эфир над ней,
Любовь над силой, в Божестве — Христос.
И, чтоб урокам не было конца,
Доколе время длится на земле,
Нужны предупрежденья каждый день,
Чтоб не лишилась доблести душа, —
Препоны для старинного вреда,
Ручательство о жизни вновь и вновь,
Вопрос извечный: «Вправду ль любит Бог,
И соблюдете ль эту правду вы?»
Вы знаете, что для телесных благ
Нам в мире подтвержденья не нужны:
С тех пор, как в стужу дали нам огонь,
Мы знаем, какова его цена,
И неизменно пламень бережем.
Поблек рассказ, как смертным Прометей
Принес Зевесов краденый цветок
(Язычники так сами говорят),
Но что бы в прошлом ни было с огнем —
Его поныне ценит и знаток,
Смеющийся Эсхиловым стихам,
Как оценил в трагедии сатир,
Что прикасался к пламени, дивясь.
Будь так с душой, когда бы правду мы,
Узнав, всегда хранили в чистоте
И множили, как всё, что тешит плоть, —
Проверка бы окончилась, земля б
Погибла; пусть размыслит человек,
Затем решит — отдаст ли он огонь,
Познав его, за злато и багрец?
Отверг бы он Христа, будь речь ясна?
Чтоб испытать нас, доводы плывут,
И мы не можем их принять, как все,
И напрямую в жизни признавать,
Как благо несомненное — огонь.
«Но раньше было легче», — слышен вздох.
Чтоб дать ответ, остался я в живых.
Взгляните — с Ним я от начала был!
Вы знаете, что видел я; затем
Впервые испытание пришло:
«Что от Христа, Который подле вас
Преобразился, по волнам прошел
И Лазаря воздвигнул из пелен,
Могло тебя отвлечь?» — смеетесь вы.
Что отвлекло? Свет факелов и шум,
Внезапный римлян вид, удар меча,
Угрозы иудеев — вот о чем
Написано: «Оставил и бежал».
Таков был испытания исход.
Но дух, обретший правду, мог расти:
Год-два спустя — как малое дитя
Иль женщина, не знавшая вовек
Моих видений, только вняв словам,
Креста не обхватили бы, смеясь,
В горящей ризе, славя Божество?
Что ж, все угрозы минули? Не все.
Уж начинался незаметный труд,
У правды притуплявший острие,
Пока любовь сомнений не сразит.
Наставники шептали: «Пусть верны
Рассказы старцев, — юноши поймут
То, что от старцев скрыла скудость сил:
Учение раскрылось лишь теперь».
Так, как когда-то римское копье,
Ту Истину, что трогал я рукой,
Пронзили хитроумные слова
Керинфа, Эвиона и других,
Пока не грянул клич: «Спаси Христа!»
Я описал, что в житии Его
Забыто было иль искажено.
Я сделал так, но что нас ждет теперь,
Когда в уме я слышу голоса:
«Так был ли вправду этот Иоанн
И называл ли видевшим себя?
Заверь, мы спросим, что он видеть мог!»