Алла Кузнецова - Живучее эхо Эллады

Но был Сизиф таким, каков он есть —

Сбежал! Концы, как говорится, в воду!

Коварство, криводушие и лесть

Сработали хозяину в угоду.

Живёт, как бог Коринфский, во дворце,

За пиром пир с размахом небывалым.

Он жив!.. Пригож!.. Улыбка на лице!..

Он снова, как когда-то, правит балом!

– Я – первый! Я – единственный земной,

Из царства мёртвых вырвавшийся тенью!

Да сам великий Зевс передо мной,

Взирая, должен преклонить колени!..

Вдруг замолчал, как будто выпил яд,

И меркнет взгляд, лик застывает в муке —

Он видит, как насупленный Танат

К душе его протягивает руки.

Исторг опять… И возвратил, где ждут

И где никто не плачет, не смеётся,

Вменив ему, как наказанье, труд,

Что до сих пор Сизифовым зовётся.

Огромен камень!.. Высока гора!..

И нет минуты, чтоб дохнуть свободней.

И труд нелеп! Сегодня – как вчера,

И завтра будет то же, что сегодня.

О!.. Нелегко Сизифу, нелегко…

Он вымотан, как старая пружина:

Горы подножье слишком далеко

От им недосягаемой вершины.

Ах, если бы его былая прыть,

Катил бы тяжесть сильными руками!..

И хочется Сизифу с горя выть,

Зубами грызть немой, огромный камень.

Незавершённость, тешь себя, не тешь!..

Бессмысленность!.. Нелепость!.. Безысходность!..

И нет ни просветлений, ни надежд,

И не помогут хитрость, ложь и подлость…

В плену своих немыслимых хлопот

Толкает камень, все надежды руша,

Не просыхающий теперь солёный пот

Совсем слепит и разъедает душу.

Ни слёз, ни слов отчаянья… И вдруг!.. —

Вершина, где конец нелепой были!..

Выскальзывает камень из-под рук

И катится к подножью в тучах пыли…

И снова те же камень и гора,

И ни минуты, чтоб дохнуть свободней.

И нет конца! Сегодня – как вчера,

И завтра будет то же, что сегодня.

Не всё, лишаясь жизни торжества,

Коснётся берегов реки забвенья —

Хранит эфир крылатые слова

Сменяющим друг друга поколеньям.

Мы помним древнегреческих богов

И чтим героев, их победам веря,

Хоть отделяет множество веков

Античные легенды и поверья.

Меня дивит подобие людей

От тех, что жили в мире изначальном,

И до живущих в мире наших дней,

Порою светлом, а порой печальном.

Такая же сегодня, как тогда,

Безумная усталость в смертных ликах,

Такая же бессмысленность труда

Дающих обещания великих.

И результат, что скромного скромней,

Стал призраком обещанных идиллий,

О!.. Сколько мы Сизифовых камней

В своё тысячелетие вкатили!

И тот же непростой Сизифов труд,

Что карою прослыл за прегрешенья,

Такой испепеляющий, как трут,

Лишающий надежды на свершенье.

И сами – приземлённый иль кумир,

Из нищих родом или из великих —

До срока познаём Аидов мир,

Друг друга истязая в распрях диких.

Пришло поверье из седых веков —

Поэмою Гомера заблистало!..

В ней правил царь – любимец всех богов,

Сын Зевса, им же названный Танталом,

Легко познавший пальмовую ветвь,

Отца любовь, что всем глаза слепила,

И никого не видел белый свет

Счастливее правителя Сипила.

Но не по мановению руки —

Великий Зевс продумал всё до нитки:

Тантала золотые рудники

Преображались в золотые слитки,

Дышали плодородием тогда

Поля, сады и винограда лозы,

На травах круторогие стада

И табуны коней сбивали росы.

Избыточность во всём ласкала глаз

(Такого мир не ведает и ныне),

Но вот беда – натура поддалась

Преступность порождающей гордыне.

Тантал судил и оскорблял богов,

Он клялся перед ними клятвой лживой,

Украсив злодеяния веков