Георгий Янс - Великолепная десятка. Выпуск 2 - Сборник современной прозы и поэзии

– Ну, и как тебе?

– Да привык уже, но всё равно, тянет меня обратно. Только говорят, что и хата уже сгорела.

– Сгорела, точно, прошлым летом.

– Эх, тоска. Есть хочешь?

– Не отказался бы.

Трофим деловито стал накрывать на стол. Не открывая дверцу в белом гудящем шкафу, прямо запуская руку сквозь стенку, стал доставать оттуда банки, тарелки и кастрюльки.

– Никто мне ничего не оставляет на столе, потому что не верят в меня, – ворчал он, – вот, и приходится самому хозяйничать. Во, тут и бутылка есть. Отметим встречу? Так, что здесь у нас? Тефтельки, селёдочка, салатик мой любимый, огурчики маринованные. Хлеб не забыть… Хлеб тут жуткий, то ли дело деревенский, из печи. Помнишь?

– Помню, помню. Совсем недавно ел.

– Ну, за встречу.

Домовые на самом деле едят не так, как люди. Оставишь ему пирог на столе, утром пирог и останется, но домовик сытый, за печкой пузо потирает. Люди знающие говорят, что то, что домовику оставил, есть нельзя, ни самому, ни скотине давать. Заболеть не заболеешь, но и пользы уже никакой не будет. Еда, извлечённая из холодильника, как и водка, так в холодильнике и осталась, но в то же время, и стол накрыт. Смысл таких парадоксов людям не понять, а для домовых это настолько очевидно, что они даже не задумываются, как оно так происходит.

Выпили, захрустели огурцами. Трофим малость пожаловался на городскую жизнь, мол, трудно тут домовым. Работы никакой, разве что пыль стереть да цветы полить. А так хозяйства никакого. Одно радует – жильцы весь день на работе, занимайся чем хочешь – телевизор смотри, спи сколько влезет в мягких креслах, ешь чего хочешь. Только скучно, и не верят в него. Он уже и напоминал о себе – то одеяло ночью стащит со спящих, то крупу рассыплет на пол, то чашки переставит в другом порядке. А они как будто и не замечают. Пожмут плечами и всё. А без веры в неё любая нечисть начинает таять, бледнеть, сохнуть, и поговаривают, может совсем исчезнуть.

– Это уж точно, – подтвердил Федот, – слыхал я о таких случаях. Вон, лешие совсем перевелись. Леса теперь без присмотра, да и кикимор почти не осталось, а русалки и вовсе вывелись.

– А помнишь, как мы русалок гоняли по лугам? Как они визжали, и в рассыпную в реку. А меня бесята болотные однажды чуть не утянули. Еле отбился.

– А леший охотников стращал. Пантелея кривого совсем удушил за то, что медвежонка пристрелил. Давно это было. Ох, давно. А сейчас нас и не боятся совсем.

– Знаешь, как нас называют теперь? Барабашки! Придумают же такое. Знаешь, брат, я вот чувствую, что и со мной что-то неладное творится. Как-то неуютно мне порой, то кашель одолеет, то голова закружится, то ломает всего. Совсем без работы я засиделся.

– Я Василия-оборотня встретил. Тот вроде не жалуется.

– Все мы не жалуемся. Видал его на днях. Шерсть плешью пошла, зуб выпал, и глаза мутные. Скоро, брат, все мы останемся только в сказках, которые никто и не читает уже. Дети хрень всякую по телевизору смотрят про придуманных героев, да про нечисть нерусскую. А своих не помнят и не уважают. И не боятся совсем.

– Не боятся, говоришь? – Федот после третьей рюмки совсем отошёл от тоски, а разговоры о незавидной участи нежити ввели его в состояние протеста. – А как ты посмотришь, если мы их напугаем? А?

– Да ну их.

– Я без твоего разрешения в доме хозяйничать не могу. А то бы показал им, кто главный в доме.

Изрядно посоловевший Трофим злорадно улыбнулся.

– Давай, делай, что хочешь. А то и впрямь я сам в себя скоро верить перестану. Помню, раньше, если хозяин чем не угодит, так я его так ночью придушу, что на следующий день он у меня как шёлковый ходил.

Федот взял чашку с полки и швырнул в стену. Осколки звонко посыпались на пол.

– Ой, что это там? – послышалось из спальни. – Серёж, сходи, посмотри.

Почти сразу появился Сергей Иванович, потирая сонные глаза. Увидел на полу разбитую чашку. Долго крутил головой, пытаясь высчитать траекторию полёта, откуда и почему упала посуда.

Сидевшие за столом домовые с интересом наблюдали за озадаченным жильцом.

– Ну, что там? – в дверном проёме показалась жена.

– Да вот, чашка упала.

– Странно. Ладно, пойдём спать. Завтра уберём.

– Жанна, подожди, откуда она упала?

– Какая разница. Мне вставать рано. Идём.

– Говорю я тебе, что-то завелось у нас.

– Ага, завелось, прекрати, Серёжа, неужели ты веришь в эту чепуху? – Жанна повернулась, чтобы уйти и тут ей в спину полетела тефтеля, неожиданно появившаяся над пустым столом.