Георгий Янс - Великолепная десятка. Выпуск 2 - Сборник современной прозы и поэзии

Встретиться нам с тобой так и не довелось.

Бабочкой шар земной вколот в земную ось.

Трепет цветастых крыл сыплет в мой сон пыльцу…

Сбился с пути? Забыл путь к моему крыльцу?

…Рыж капуцинок зов, нежен их капюшон,

Прячущий лик и лет самозабвенный сон;

…Самозабвенных зим самозабвенный звон —

Где нам с тобой двоим свадьбу назначит он?

…Бабочка на цветке, помните львиный зев?

…Были накоротке… А под крылом – посев

Ликов, что маков цвет; лютиков на ветру,

Лилий (нежнее нет)… Мудрая речь гуру,

Льющаяся рекой (лекция поутру) —

Всё не про нас с тобой… Я этот сон сотру!

…Мы – в темноте аллей. Бунина синий том.

Эй, февраль-Водолей! Где нам – метельный дом?

Где бесподобный смех – наш – звенит в унисон?

…Шапочки модный мех возле его погон…

"Хочешь моей любви, так говори, не трусь!"

…Бабочки-феврали. Крылышек тонкий хруст.

…Встретиться на Земле было нам недосуг.

Бабочка на игле – зодиакальный круг.

Не умирай, держись! Я соберу нектар!

Бабочка. Нежность. Жизнь.

…Крыльев твоих пожар.

Давай за братство в тесном мире,

за красоту весёлых дур.

Мы снова мило покурили —

гламур, братишечка, гламур.

Полночный трёп. Базар вокзала.

Неспелых душ простой удел.

И я сказала, что сказала,

а ты услышал, что хотел.

Иди к себе. Ищи в стакане

к дурной мечте обманный путь.

Герой разбрасывает камни,

а трусы строят что-нибудь.

Ты отбился от своей стаи.

Время стариться и вить гнёзда.

На тусовке ты сидишь с краю.

Быть собою вне толпы – просто.

Тихо-тихо подошёл август,

ночь беспечнее, и день ласков,

и заходит в новый дом властно

сочинённая тобой сказка.

Всё сильнее давит свод правил,

всё страшнее предстоит выбор.

Ты отбился от своей стаи,

ты доверился иным играм.

Мир большим таким ещё не был,

мир цветным таким ещё – будет.

Солнце режет пополам небо,

плавит ниточки родных судеб…

Накапать лекарство на сахар,

послушать родную попсу,

и в целях ухода от страха

напиться в девятом часу,

и ждать, что погасится ссуда

решеньем большого жлоба,

а дома немыта посуда

и пыль на экране компа.

Твой мир опрометчиво сдулся

до койки и тропки в сортир,

и лодку уродливым курсом

небесный ведет командир,

и времени снова не хватит

на вирши, друзей и семью…

Ах, как же не в лад и некстати

сколбасило душу твою.

И тот не брат мне, и этот – меден.

Что дальше, Дава? Что дальше, Дава?

Одни кричали: поверьте мне де…

Другие: «Вы не имели права…»

И бился стягом рассвет над башней,

Сгущались тучи, смелели грозы.

Что дальше, Дава? Скажи, что дальше?

Хлестнет по небу кровавой розгой?

Не сахар будет и не малина.

Горчить, как клюкве – досталось веку.

И левый берег, и правый – длинен.

И неприемлем для человека.

Что дальше, Дава, какие бури?

Какие тиши нам наметелит?

И закадычный сто раз обует,

Пока заклятый окаменеет.

Послезавтра вспыхнет костер, если только дождь не пойдет.

Толпы миловидных сестер с братьями до спичек охочи.

Чирк! И содрогнется земля, и начнется новый отсчет,

Если только дождь не пойдет (если не вмешаешься, Отче).

Видятся запястья в бинтах, слышится врачей суета

По спине мурашки – не страх, ужас леденящий – по коже.

Шарфик ли на шее? петля? Комната зарей залита…

Послезавтра вспыхнет костер, если небо плакать не сможет.

Тем, кому швартовы рубить, долго добрых снов не видать,

На ковчеге всем не уплыть, – велико количество тварей…

Если у безумных людей спички не удастся отнять,