Александра Васильковская - Узелок

О любви я забыла, забыла давно.
Отошла она, яркая, дальняя, в тень.
Голубая звезда заглянула в окно.

Ни себя, ни тебя обмануть не смогу.
Ты уйди. О любви никому не солгу.
Осторожно в окошко мое не стучи.
Голубые теперь собираю лучи…

Любит — не любит… Обида. Ушел.
Ссора. Раскаянье. Ревность и страсть.
Как человек в этом жарко горит!
А лепесткам, отцветая, — упасть…

Сердце сжимается грустью неясной.
Страстную повесть свою говорит…

Полно. Прошло. Это было прекрасно.
Тешило, мучило многие годы
Осень. Зима… Чистота и свобода.

Пусть любовь — улетевшая синяя птица, —
И ее не вернуть никогда…
В жизни многое: точно приснится,
А в душе не пройдет без следа.

И растет и слагается что-то, струится
В ней до старости. Дни и года.
Отлетает душа… загорится
Над упавшей другая звезда.

Уехал мой солдатик,
В машине голубой.
Светил он мне, прощаясь
Улыбкой дорогой.

Все винтики и гайки
Собрала я с ковра.
(Разбросан был приемник,
Как раз позавчера…)

Скользнул под кресло галстук,
Рубашка — за диван.
А на столе, отвергнут;
Пиджак лежит, как пьян…

Уехал мой солдатик.
В притихшем доме грустно.
Стелила я кровати…
Прибрала все искусно…
И стало чинно. Чисто.
Пусто.

Уезжает сын веселый
В шири света — погулять.
Не догнать…
У окошка — мать.

В неба горней синеве
Корабли легко плывут.
(Облаками — люди тут,
На земле, зовут).

Только те, где паруса,
Золоченые, вдали,
Чуть касаются земли,
Это: корабли.

Посылают их за теми,
Кто с седыми волосами,
Невеселыми глазами,
Кто устал. За нами.

Уплывают за пределы,
Чередой золотокрылой.
Там иные будут силы,
Мир иначе милый…
И такой ли сложный?..

Но сюда глядеть возможно ль?
Из синеющих глубин?
Если сын,
Будет здесь… один?

Можно ль будет, иногда?..
Отвечает сердце: — Да! —

Серебром и золотом
Волосы горят.
«Ах, уже не молода»,
Люди говорят…

Разве радость осени
Заказал Господь?
Жарче Бога просим мы,
Подходя к ней вплоть.

Ей — плоды румяные,
Ей — наряды пышные.
В золоте. Багряные.
Шелестами слышные.

Грань земного счастия,
Радость завершения.
В глубине звенящая,
Ей душа скользящая
За пороги тления,
За тоску мгновения, —
В тайну Воскресения.

Ей — деревьев линии,
Неба ласка синяя,
Семена пушистые,
В воздухе плывущие;
И те нити длинные,
Нити серебристые,
Над садами-кущами,
Что пряла Пречистая…

Бывает веселая, бодрая осень.
Сверкает листва золотою улыбкой
И золото сыплет на камни ограды.
И плещет рубинами клен на ветру.

Прохладно. И куртку на плечи набросив,
Ты пенью навстречу уйдя, как бродяга,
Зайдешь невзначай на чужие дороги,
Где осень укажет неведанный край…

Певучие птицы навстречу летели,
Плывущее облако таяло в синь.
И бились по ветру не ветки, не листья,
Волнистые пряди волос золотых…

И падая, листья взлетали, кружась,
Еще не желая ложиться и тлеть,
Еще, на прощанье, смеялись над тленьем;
В осеннее, милое это мгновенье…

Разлуки умучат улыбку земли.
Заплачут над нею тяжелые тучи.
Отчаянье лапой сожмет.

Отдастся душа этой горести, боли.
Но знает глубоко, забыто, на дне:
Отчаянье тоже умрет.

Упрямые силы таятся в земле,
Упрямые силы — в поющей душе,
И служат им даже печали…

И когда загрустила земля,
Улыбнулся ей тихо Господь.
И страстей, сожигающих плоть,
Прекратил утомительный бег.
И упал ослепительный снег
На размокшие грязно поля.