Ольга Громыко: Узелок на удачу

– Ты, говорят, на паучиху собрался?

Данька поперхнулся, оплевав пивом стол и рубаху. Попало даже на штаны, позорным пятном пропитав ширинку.

Можно ли присесть на свободный стул, колдун не спрашивал. Сам черным сухоногим тараканом обшуршал стол и скрючился напротив, сложив руки на конце узловатой клюки и буравя парня глубоко ввалившимися глазами-бусинками.

Колдунов Данька, как и положено неглупому сельскому парню двадцати лет от роду, уважал и побаивался. А дряхлого, но все никак не укладывающегося в гроб чернокнижника-неклюда, способного одной левой поднять из этого самого гроба какую угодно нежить, так и вовсе боялся. Даже с тенью его дела иметь не желал, посему ограничился расплывчатым и ни к чему не обязывающим «Угу».

Лысый сморчок… хотя нет, забирай выше – мухомор, а то и бледный поганец, ни проваливать, ни заказывать пару кружек «за знакомство» не собирался. Скупость старого колдуна вошла в пословицу даже у ростовщиков. По слухам, за последние пять лет он не потратил ни единой заработанной ворожбой монетки: во всех лавках ему отпускали бесплатно, ибо при намеке о расчете окаянный «покупатель» хоть и лез в кошель, но при этом начинал так злобно бубнить себе под нос нечто непонятное, что торгаши предпочитали потерпеть небольшой убыток, чем скажем, пожар или нашествие крыс.

– Подготовился, небось, как положено?

– Ага.

Маг поерзал на стуле, словно неосмотрительно пристроил тощий зад на россыпи сухарных крошек (хотя, разумеется, за такой промах корчмарь уже давно бы квакал под стойкой).

– Меч заговорил?

– Ыгы.

Меч, конечно, неважнецкий. Дерьмо, прямо сказать, меч, с ним только перед девками грудь выпячивать, а врагам больше спину показывать следует. Зато точил его Данька до полуночи, пробуя то на обгрызенном от усердия ногте, то на стоящем у порога чурбане. А заговор, наложенный ведьмой из приречной хатки, гарантировал всего один удар без промаха, зато такой, которому и былинный кладенец позавидует. На большее Данька не замахивался. Хотелось бы, само собой, вообще не махать, но ежели придется – ударить, бросить и драпать со всех сапог. Тоже, кстати, заговоренных на четверть версты безустального галопа.

– Паучиха-то у тракта с прошлого года сидит, каждые две недели на промысел выбирается, – вкрадчивый шепот змейками полз в уши, Данька едва удержался, чтобы не помотать головой, сбрасывая назойливых гадов. – Небось прикопилось там уже порядочно, одно приданое купеческой доченьки чего стоит, на трех телегах везли… И тебе хоть одну прихватить надобно – чего сразу не заберешь, охотники за дармовой поживой мигом разметут.

– Ну дык! – парень гордо расправил плечи. Немалой, кстати, ширины, любое чудище должно оценить. Особенно когда глодать станет. Не учи, старик, ученого! Есть у меня телега, и кобылка мышастой масти по кличке Капустка тоже есть. Маленькая, плешивая, однако повыносливее иного битюга будет. Свезет и купцовы шелковые отрезы, и горняковы щиты, серебром по краям обшитые, и леснянских куниц, ежели еще не погнили. В одном ты прав, неклюд: давно паучиха на тракте сидит, а тракт наезженный.

Правда, отдал Данька за Капустку с телегой единственную свою рубаху, новехонькую, только с торжища, а в случае неудачи обещался год у их владельца за кукиш без масла пробатрачить. Ну да ничего, паучиха не девка, к ней и с голой грудью в гости можно. Куртку поплотнее запахнуть – и сойдет.

На сей раз колдун задумался надолго.

– Зелье?

– Эге…

«Ну ты и сказанул! Какой же дурак без него в паутину сунется?!»

Зелье, сиречь эликсир животельный, обошелся Даньке в пять золотых. И то по дешевке, потому как у знакомого ведуна. Сам ведун употреблять сей продукт по назначению отказался. Дескать, и кости у него к холодам ломит, и идти до паучьего логова далеко, а кобыла, как назло, клевера обожралась, пучит ее нещадно, хоть бы вообще не сдохла. Струсил, короче. А пять золотых Данька под залог обручального кольца у ростовщика взял. Высосет его паучиха – и кольца, тремя годами службы в работниках оплаченного, не надо: отгорюет златокосая Шарася положенный срок, да и выберет себе нового жениха, поудачливее. А вернется – будет на что и кольцо выкупить, и свадьбу справить, и домишко свой отгрохать. Двухэтажный, с резным коньком, как Даньке с детства мечталось.

От мыслей о Шарасе пивное пятно встало горбом. Парень поспешно заложил ногу за ногу, и, кашлянув для храбрости, одним глотком выхлебнул плескавшиеся в кружке остатки, уже выдохшиеся и горькие. Мол, шел бы ты, старый хрыч, ночным погостом, или чем там чернокнижники вроде тебя шляются.