Александра Васильковская: Узелок

Над землей, искаженною ложью,
Нестерпимого шума дрожала волна…
И на стоне, на крике сорвалась она
И растаяла дымом ничтожным.
По Господнему слову, пришла тишина.

Прошел по крышам соломенным,
Крылом огромным, сломанным,
Волоча, прошуршал и исчез.
В тучи ушел или в голый и мокрый лес.

В серую сетку дождя,
Ветер ворвался, свистя:
— Догоню, догоню, догоню! —

Ведь уходит так слишком медленно.
И ложится дрожащими петлями, —
Никому их нельзя развернуть,
Последний, и страшный, сраженного жалкий путь…

…Но может музыка звенеть
И над разбитыми домами.
Ребенок что-то будет петь,
Найдя пробившийся цветок…
И люди грубыми руками
Построят печку. Огонек
Засветит путнику в дороге.
И людям ласково напомнит,
Стирая светом пыль и кровь,
Об увитом цветами доме…
О человечности, о Боге,
О том, что Бог — любовь…

Сегодня грустно без причины.
Высокомерные цветы,
В высокой вазе, георгины, —
Предсмертно ярки и горды.
Сегодня грустно без причины.
Сегодня небо безучастно.
И умирая, дышат страстно,
В высокой вазе, георгины.

Яркие, крупные, красные маки,
Как ворох ликующих солнечных грез,
В тусклую комнату кто-то принес.

Как солнца улыбка, как радость они.
Так стебли их гибки, так ярок их цвет.

Брошены кем-то лежат на столе,
И алый горит их привет.

Голубое море.
В голубой вуали,
Голубые дали.
Голубые горы.
Голубые взгляды.
Голубая жилка на виске.

И лежат, с нагого тела сняты,
Голубые ткани на песке…

Лес, как лес… Деревьев много.
Под ногами хвоя.
Важно сосны смотрят, строго.
Ну, пойду домой я…

Надо суп варить капустный,
Шить, читать… до сна…
День, как день, а что-то грустно.
Говорят, весна…

Я стихов музыкальный узор
Вышиваю на грубом мешке.
Разноцветный, пушистый ковер —
И теплее в моем уголке.

Я картофель варю и капусту,
Протираю на терке морковь…
Но в газете — статья об искусстве,
А на полке — стихи про любовь…

И дрова я колю неискусно.
И у злобной, упрямой плиты, —
Иногда от усталости грустно,
Но везде расцветают цветы,

И не только в плену, в магазинах,
Но повсюду на грешной земле.
А когда покрывает их иней…
Нарисует мороз на стекле!

Бывало так, что долго мучили
Года какие-то меня.
А я люблю стихи певучие,
Что тихо рифмами звенят.

Бывало: сжато небо тучами,
Я, грязью тонкий снег черня,
Тащу гвоздистые, колючие,
С развалин балки — для огня.

Дыханье было болью жгучею…
Но был огонь всю ночь, до дня.
Дорога шла негладко, кручами, —
Откуда силы у меня?..

Вот я пришла. За днями лучшими.
Подумать села у огня.
Как он дрожит… Стихи певучие
Тихонько рифмами звенят…

Ну, какой там настоящий…
Ну, маячил средь людей…
И кого-то, в дни ненастья,
Утешал мечтой своей
И, листками шелестящий,
Уверял, что дышит в ней
Светлоистинное счастье…

Называли бестолковым
Те, кому не до поэтов.
Повторяли сухо, снова:
«В наше время места нету
Для никчемного такого…»

Кто смеялся, кто бранил,
Кто-то ласковое слово
Из певучей чаши пил.

Убаюкаю горе стихами,
Между строчками опять уложу,
Спи, непрошенный гость нелюбимый,
Даже сказок тебе не скажу.

Ты не слушаешь, смысла не слышишь,
Только любишь печальные стоны.
Оттого я в стихах повторяю
Равномерные, грустные звоны…

Убаюкаю. Горе задремлет,
Опуская тяжелые веки.
Я упряма. А горе не знает,
Сколько хитрости есть в человеке…