Ирина Маркова: Стихотерапия

…Имеет место массовый психоз:

Всем хочется во что-то слепо

верить.

Был коммунистом Иисус Христос

Был гибеллином Данте Алигиери.

Всё это – заблужденья. Или ложь.

В твоих объятьях сладостных

балдея,

Я заявляю: «Ты одна мне – Вождь,

Устав, Программа, Знамя и

Идея!»

Твои на каблуках высоких ноги

Конечно, выше всех идеологий.

В объятьях Музы искренне балдея,

Вдыхая запах ароматных роз,

Поэт поверит в разные идеи —

Что коммунистом был Исус Христос,

Что нету политической системы,

И государства тоже, как бы, нет,

Какой бы ни коснуться умной темы,

Все кажется нелепо, словно бред!

Что Муза скажет бедному поэту,

Во всё поверить искренне готов,

Её любому мненью или совету

Он следует бесспорно и без слов.

К чему науки, мысли и сужденья?

Неужто это пища для ума?

Всё это чушь, всё это – наважденье,

Когда к нему пришла Она сама!

О, Муза! Ты прекрасное творенье,

Ты подмигни ему и подожди —

И для него уйдут из поля зренья

Планеты, государства и вожди.

А каблуки твои важней Вселенной,

Отбросит всё он, как ненужный ком.

Да, ты прекрасна, Муза, несомненно,

Одно беда – поэт под каблуком.

И нет идей возвышенней пока

Чем высота такого каблука.

…Много ли собственности

индивидууму

принадлежит,

Ходит ли в синагогу, в церковь или в

мечеть,

А также – зулус он, русак или жид?

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Но ИСТИНА, повторяю, открылась

МНЕ,

Как может быть, иноку – Божий лик…

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

И вот Человечество, подобно отаре

овец,

Заполнившей до горизонта холмы и

поля,

Признало во мне Пророка, наконец.

И жалобно блеет, об откровении моля.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Я плачу. Я плачу. Бриллианта слёз

Стекают по белоснежной моей бороде.

Время для всех и всегда спешит,

По морю жизни плывя кораблём,

Будь ты – зулус, русак или жид?

Будь ты синицей иль журавлём,

Будь ты коровой, отарой овец,

Стадом безмолвным иль вожаком,

Перед тобою поэт-певец,

Выкатит строк рифмованных ком.

Будучи кем-то из тех овец,

Заполонивших холмы и поля,

Осознаёшь: Мартышкин – творец,

Об откровеньи его моля.

И подбирая любой предлог,

Истины ждёшь, развеявши мрак,

Осознавая, что он – Пророк,

А ты всего лишь жид иль русак.

И коль ты понял: Мартышкин – Бог,

Зачем тебе имя других творцов?

И миллионы церквей, синагог

Или мечетей, в конце концов?

Ведь винограду верит лоза,

А не поверит – так быть беде.

Как по иконе течёт слеза

По белоснежной его бороде.

Верь – откровенье в устах дрожит,

В жизнь он играет, как в волейбол,

Будь ты зулус, русак или жид,

Будь ты татарин или хохол.

Этот божественный солнечный свет,

Что бы священники ни говорили,

Сто пятьдесят миллионов лет

Сиял исключительно для рептилий.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

И, управляя планетой всей

Все эти миллионолетние эры,

Господь обходился без церквей,

Без верующих и без веры.

Он сам, полагаю, имел, тогда

Чешуйчатый гребень вдоль хребта.

Да, управляя планетой всей

Во все эпохи и времена,

Господь не сразу создал людей,

Когда же создал, Он дал сполна

Им чувства, разум и средь светил

Под ясным небом Свой Райский Сад,

Адаму с Евой его открыл,

Чтоб жили много веков подряд

Среди гармонии без церквей,

Но чистая вера грела сердца,

И чистым голосом соловей

Воспел в Эдеме Бога-Отца.

Пока любили цветущий край,

И сердце власти не восхотело,

Адам и Ева имели рай

И без изъянов душу и тело.

Средь птиц, порхающих меж ветвей,

Средь райских роз и цветущих лилий

Явился однажды коварный змей —

Самый коварный из всех рептилий.

С тех пор свою змеиную власть

Он навязал всем людям без веры,

Дав им возможность нещадно пасть

В разные годы, века и эры.

…Ещё весной поёт соловей,

В сердцах разгоняя неверья мрак,

Господь обходится без церквей,