Юрий Софиев - Синий дым

О странствиях и о сраженьях
Речь поведётся за столом.
Расплещется воображенье,
Разгорячённое вином.

Кивком укажет на архив,
Подвинет пепельницу ближе,
И скажет: «Дед писал стихи
И прожил много лет в Париже…»

О, времени внезапный лёт!
Летит, летит за стрелкой медной,
А пастушок свирель берёт
К губам фарфоровым и бледным.

На полках крашеных, добротных,
На этажерке, на столе,
В тяжёлых, прочных переплётах, —
Свидетели давнишних лет.

И пожелтевшая бумага
Благоуханно шелестит.
Вот Нельсон — адмирал со шпагой,
Вот Бонапарт у пирамид.

Единственный во всей вселенной
Пейзаж неповторимых крыш,
И Александр Благословенный
Вступает в трепетный Париж.

А вот мой дед, майор уланский,
Со Скобелевым говорит,
А по дороге Самаркандской
Усталый ослик семенит.

И мёртвых нет. Одни живые.
Там, в бездне отшумевших дней,
Горят огни сторожевые
Несытой памяти моей.

Я с детства странствиями окрылён,
И баловня неволи и свободы
Качали и ритмический вагон,
И палуба большого парохода.

В дни юности и трудной и суровой
Возил, под орудийный лязг и шум,
Истрёпанные книжки Гумилёва
На дне седельных перемётных сум.

И с прежнею неутолимой жаждой
Хочу я слушать, видеть, верить, жить,
И проклинаемую не однажды
Земную нашу теплоту любить.

Прохладный вечер. В синеве долины
Особенно напевны голоса.
И чёток хруст велосипедной шины.
На склонах Галлии шумят леса.

Семнадцать сжигающих лет.
Вы сетуете: «Неужели».
…Над озером бледный рассвет,
Над озером тёмные ели.

Как почва у наших болот,
Так зыбкое счастье непрочно,
Так к осени клонится год,
И дни холодней и короче.

Редеет наш северный лес,
И за погибающим летом
Застенчивого кадета
Уносит сибирский экспресс…

«К утру Альпы», — учтиво сказал проводник,
И я видел, как ты засветилась.
И лишь солнечный луч к изголовью проник,
До конца ты окно опустила.

Электрический поезд несётся в горах.
И я помню, как ты мне сказала:
«Нумидийские всадники вязли в снегах,
Погибали слоны Ганнибала».

Целый день мы стояли с тобой у окна,
В безмятежном блаженном томленье.
Ты устала. Под вечер ты стала бледна,
У тебя заболели колени.

Нас застав у окна, распростёрся у ног
Синий незабываемый вечер.
Стало холодно. Вязаный тёплый платок
Я накинул на зябкие плечи.

Помнишь, как мы подходили
Ночью к собору с тобой.
За руки взявшись, бродили
По улице вековой.

Какие-то великаны
Начали строить его,
Страшный, нелепый и странный,
И не сделали ничего.

Хаос дрогнул. Своё виденье
Высекали и день, и ночь.
Но ни вера, ни напряженье
Его не смогли превозмочь…

Снова шуршали шины,
По холмам синели леса.
И дорога, как свиток длинный,
Бежала из-под колеса.

Ни за какое небо
Не отдадим мы с тобой
Корку простого хлеба
Нашей жизни земной.

Мы взошли. Вот он, замок-титан.
Вся Нормандия с вышины
Обозрима. И вся залита
Синим светом полной луны.

Мы одни. Синева. Тишина…
Полноводная Сена внизу.
Волшебство этой яви иль сна
Я с собой навсегда увезу.

В год он выстроил замок такой,
Заслуживший названье Gaillard,a.
То-то радостью гордой и злой
Билось сердце Ричарда.

Над Нормандией тишина.
Над Нормандией светит луна.

Загорается матовым блеском
В Андели черепица крыш.
Эта ночь на скале отвесной —
Щедрый дар от древней страны.
А большая летучая мышь
Режет жёлтое поле луны.