Дмитрий Сухарев (Сахаров) - При вечернем и утреннем свете

Мы к женщине прелестной
Примчимся, я и тварь,
Чтоб в муке бесполезной
Зубрить ее словарь,—
Чтоб все мы сговорились
И спелись под луной,
Не зря же мы варились
В посудине одной.

И мы возлюбили детей и кутят —
Своих, и приблудных, и всяких,
И стало не страшно, что годы летят,
Что тает и тает косяк их.

На ясельном фронте у Анны успех,
У Кесаря новая миска.
Блажен, кто блажен от любовных утех,
От мелкого вяка и визга!

Дыми, наш дредноут, по скользким волнам,
Неважно, что грязно и тесно,
А важно, что все это нравится нам,
Что все это чисто и честно.

Качайся, пока океан незлобив,
На радость зверюгам и детям!
И петь вознамерились мы, возлюбив
Друзей, приходящих за этим.

И в песню войдя, возлюбили людей,
Когда они люди как люди,
И весело стало от этих идей
В посудине тесной, в каюте.

А то, что блаженство пройдет без следа,
Так это не новость, ей-богу.
Не тронь, кого любим, нужда и беда,—
Людей позовем на подмогу!

Две женщины проснулись и глядят —
Проснулись и глядят в окно вагона.
Две женщины умылись и сидят —
Друг дружку наряжают благосклонно.

Две тайны примеряют кружева,
Им так охота выглядеть красиво!
Одна из них пять платьев износила —
Она пять лет на свете прожила.

Одна пять лет на свете прожила
И повидала разного немало.
Другая — пять смертей пережила
И пятый свой десяток разменяла.

Две ясности, две хитрых простоты
Играют в дурачка на нижней полке,
А сам дурак лежит на верхней полке,
Заглядывая в карты с высоты.

Там на заход валетик желторотый,
Там на отбой четыре короля,
Там козырями черви под колодой,
Там за окном летучая земля.

И карты сообщают так немного,
И так земля летучая легка,
И так длинна, так коротка дорога,
Что можно спать, не слушая гудка.

Детский сад начинает работу с восьми,
И к восьми же наш двор наполняется роем.
Человеческий отпрыск, любитель возни,
Поутру молчалив и угрюмо настроен.

Вот и мне на работу пора, я бегу,
Двор встречает меня щебетаньем картавым,
А потомство уже громоздит на снегу
Свои башни, свои трудовые кварталы.

Иногда бюллетеню, торчу у окна,
Все гляжу-наблюдаю подолгу-подолгу,
Как, вольна и буйна, от темна до темна
Приучается смена к порядку и долгу.

А уходят ребята в седьмом, в полумгле,
Второпях, не сказав «до свиданья» друг другу,
И спешат-семенят по промерзлой земле,
Уцепившись за теплую мамкину руку.

Мы поводили в ясли наших чад
И перешли в другое министерство.
Наш новый храм — районный детский сад,
Где мини-граждан лепят нам из теста.
Тому, кто в лепку вкладывает пыл,
Спасибо скажем, хоть и знаем крепко,
Что кто бы где бы как бы ни лепил,
Какое тесто — такова и лепка.
А тесто что ж? — месили мы его,
Дрожжей немало, и крахмала в норме.
Взойди, взойди, живое вещество,
Запузырись в знакомо милой форме!
Переброди — и нас перерасти,
Когда словам настанет срок рождаться,
И огнь прими,
и плотью оплати
Максимализм наследного гражданства!

Берег лысый и скалистый,
Под скалой валы кипят,
Над скалою узколистый
Куст распластан и распят.

Желтый куст к скале прибит,
Океан не ледовит,
Он шипит ползучей пеной,
Он, как скука, ядовит.

Душит, глушит, будто вата,
Окаянный этот звук.
Лупит птиц из автомата
Рядовой Паламарчук.

Лупит влет и на плаву,
Наяву, а как во сне,
Как во сне, как на войне,
Бьется чайка на волне.

Не погань, солдатик, имя,
Злобу душную уйми
Перед близкими своими,
Ой, далекими людьми.

Ты пошли домой в конверте
Жесткий северный листок.
Мама старая заплачет,
Скажет: где ты, мой сынок?

Взял я сито и слова просеял,
Мелкий мусор ветром унесло,
Но осталась горсть хороших слов,
Поглядел я — а они про Север.
Север!
Не любой, но о котором
Так и помню:
Небосвод высок,
Снизу Рома возится с мотором,
Уточка летит наискосок…