Коллектив авторов - Поляна № 1(1), август 2012

– Вот еще. Обмороки дворянские.

– Нет, мам, послушай, – возразил старший брат. – Это не то, что ты думаешь. Это что-то очень серьезное. Его так било и крутило, что я никак не мог его удержать. Какая-то нечеловеческая сила…

– Валерий, – так официально мама обращалась к брату очень редко. – Прошу тебя поменьше болтать об этом деле. Лучше всего, как следует, прикуси язык. – И уже уходя, в дверях добавила, вложив в свои слова весь запас иронии и насмешливости:

– Вот еще, обмороки дворянские. Какие мы впечатлительные…

В кабинете у невропатолога я вел себя вызывающе. Еще бы. Врач задает вопросы мне, а отвечает на них мама. И, разумеется, в ее изложении все получается не совсем так, как оно есть. Поэтому я вдвойне умничал, употреблял заковыристые слова. Всячески показывал врачу, какой я развитой и начитанный. Не чета какому-нибудь сумасшедшему придурку. Прошу не путать! На мой взгляд, врачихе удалось задать только один здравый вопрос.

– Черепно-мозговые травмы были?

– Что?

– Попросту говоря, головой ты ушибался? Я теперь именно тебя спрашиваю, а не маму. – Мама несколько обиженно поджала губы.

– Ушибался. Это было после первого класса. Летом. Упал на заднем дворе в такую яму, прямо на кирпичи.

– Сознание терял?

– Не знаю. Я только помню, как сорвался и полетел вниз, а очнулся уже наверху. Ребята вытащили.

– Врачу показывался?

– Нет, – сказала мама, но врач продолжала вопросительно смотреть на меня.

– Да, показывался, – мама об этом случае вообще не знала, не хотел ее волновать.

– И что сказал врач?

– Ничего. Только помазал зеленкой и отпустил.

– А первые признаки болезни когда появились?

– Не помню. Точнее, во втором классе. Когда учил наизусть «Песнь о вещем Олеге».

– Хорошо. Теперь выйди и подожди там. – Ох, ненавидел я эти тайные переговоры взрослых! Без свидетелей такого можно наговорить…

Так это и получилось, что папа теперь не жалел денег на профессоров. То и дело возил меня к какому-нибудь старикашке. Я-то что? Я – не против. Ведь не на метро, на такси. Приятно, черт возьми, прокатиться по Москве. Мама по-своему понимала, что нужно делать и ударилась в витамины. Видать, папа значительно приоткрыл свои запасы, но мама (вот еще никем не оцененное благородство!) ни цента не потратила в сторону, ни сантима. Все отпущенные суммы были израсходованы на приобретение ананасов для меня. Как видно, мама, хотя и отрицала классовое происхождение болезней в теории, на практике исходила из того, что диктовал ей опыт. То есть дворянским обморокам, по ее логике, полагалось дворянское же витаминное обеспечение. Я, оправившись, быстро оценил уникальную привилегированность своего положения. Да и брат был тут как тут. Он нашептывал: «Вовка, проси велосипед. Другого случая не будет». Я ожидал обычного со стороны родителей сопротивления ввиду этих незапланированных трат. Но попросить, чтобы это все-таки выглядело, как просьба отчаявшегося человека, действительно стоящего на самом краю, – попросить можно было бы во время одного из накатывавших на меня теперь состояний дурного самочувствия. После припадка они стали часты. И вот как-то вечером, на двух склеенных ватманских листах я писал плакатным пером знаменитое изречение Ломоносова о русском языке. Об этом меня попросил наш учитель литературы. Я писал:

Карл V – римский император говаривал, что…

Я еще не узнал, о чем же говаривал Карл V, как вдруг меня накрыла такая дрянь, что и не передать. Посреди самого тихого, домашнего вечера меня вдруг стала донимать тревога, которая быстро переросла в страх, а потом и в ужас. Я отбросил ручку с пером, ручка опрокинула крышечку с тушью, и по белейшему ватману разлилась черная лужа, сожравшая красиво написанные буквы…ратор гова… Хотелось куда-то бежать. Я схватил с вешалки пальто, и тут родители увидели что-то. Не знаю где, – может, в моих глазах?

Мама (мне, самым нежным голосом): Кисюнечка, давай приляжем на диван? (папе с ненавистью, грубым голосом): Что ты стоишь столбом! Делай что-нибудь! Если ты вообще мужик…

Папа (трагически): Зое, к чему этих нервов? Я сейчас заплачу.

Мама (папе презрительно): Вот еще баба навязалась на мою голову, (мне нежно): Кисюнечка (обмахивая меня журналом «Огонек» № 23), дыши глубже. Вот так, умница, (отбрасывая в сторону журнал, папе, с ненавистью): Ну, и что мы теперь будем делать?

Те же и внезапно вернувшийся Валерка, в прекрасном настроении.

Валерка: Так, что у нас здесь такое? Вовка, ты? (родителям): Отойдите вон туда. Все равно он при вас ничего не скажет. Что, Вов, фигово? Да вижу, вижу. Но все же не как тогда? Говорить можешь? Молодец! Помнишь? Ве-ло-си-пед. (матери): Мам! Он что-то говорит, но я не понимаю. Что-то просит…