Фердинанд Фингер - Любовь и жизнь, похожие на сон

Вот это шум – какое безобразье!

У физиков умерших там, на небесах,

Важнейший спор возник и заседанье,

Продолжится надолго – физики впотьмах.

А в чем причина спора – понимаю,

Уж атом разделен, а водород давно,

Оказывается, что возникло то, чего не знали,

Таинственная, непонятная частица «нейтрино».

Ну, ладно женщина – она вовеки непонятна,

Ну, хоть погладить можешь ты ее рукой,

И от нее услышать голос внятный:

– Тебя люблю, мой физик дорогой.

А здесь проклятая частица – не потрогаешь руками,

Она сквозь землю, как чрез масло нож,

Проходит, словно и не замечая,

Что шар земной на масло не похож.

Вдруг высунув язык, Эйнштейн случайно,

Ворвался в между физиками спор,

Причем руками так размахивал отчайно,

Перебивая важный для науки разговор.

Волненье гения я очень понимаю,

Его теория «об относительности» – просто вздор,

«Нейтрино», скорость света превышая,

Всю формулу Эйнштейна разрушает, разве не позор?

А что поделаешь? От Господа частица,

Которой и внимания не уделяли до сих пор,

Так инструментов не было, чтоб этому случиться,

Теперь же есть, и отпадает разговор.

Ведь только триста тысяч километров за секунду

Проделывает слабенький «фотон».

А этот больше в ту же самую секунду,

В Пространстве-Времени перекрывает он.

Ну, не горюй, Альберт, твое лицо давно уже на «плате»,

Чтоб распознать природу-мать, ты много сил вложил,

И формулой, что Е=МС в квадрате, [15]

Ты этим самым «нейтрино» дорогу проложил.

Когда-нибудь мы будем все иными,

Пространственное время будет вдруг побеждено,

Тогда мы будем вечно молодыми,

И разум вечный обессмертит наше существо.

Тогда мы сможем лишь нажатьем кнопки

Перенестись в недосягаемый простор,

В ту даль, где мы не будем одиноки,

Об этом был меж физиками спор.

Ракетный двигатель сейчас

похож на двигатель «Трабанта», [16]

Хоть и возносит в космос нас, но все равно,

Тот новый двигатель ракетного гиганта,

Нас за предел галактик вознесет и это – «нейтрино».

На «Монмартре» в кафе под каштаном цветущим

Хорошо отдохнуть, помечтать не спеша,

Забывая о времени быстротекущим,

Раз судьба с этим местом случайно свела.

За соседним столом три мужчины сидели

И с бокалом в руках смаковали вино,

Громко споря, курили, толковали о деле,

«Это было недавно, это было давно».

В них узнал я Гогена, Модильяни, Ван Гога,

По одежде увидел, что пришла нищета,

А напротив сидели две женщины в боа,

Шел дымок ароматный из их мундштука.

Полных грудей абрис – декольте волновали,

И кокетливый взгляд на мужчин издали,

Кружева белой пеною нежно шуршали,

Возбуждая мужское волненье в крови.

Ну, а шляпки на них – красоты воплощенье,

Перевитый ажур утопает в цветах,

Сколько вкуса, смотреть мне на них наслажденье,

Но теперь только в фильмах, иначе – никак.

«Самари-Самари» полотном Ренуара,

В яви вдруг воплотилась мечта,

Девятнадцатый век – красота идеала,

Та, что в женщинах вечно жива.

Незаметно в кафе время вдаль уходило,

И за парою пара исчезали в ночи,

На «Монмартре» в кафе под каштаном цветущим

Хорошо отдохнуть, помечтать не спеша,

Забывая о времени быстротекущим,

Раз судьба с этим местом случайно свела.

За соседним столом три мужчины сидели

И с бокалом в руках смаковали вино,

Громко споря, курили, толковали о деле,

«Это было недавно, это было давно».

В них узнал я Гогена, Модильяни, Ван Гога,

По одежде увидел, что пришла нищета,

А напротив сидели две женщины в боа,

Шел дымок ароматный из их мундштука.

Полных грудей абрис – декольте волновали,

И кокетливый взгляд на мужчин издали,

Кружева белой пеною нежно шуршали,

Возбуждая мужское волненье в крови.

Ну, а шляпки на них – красоты воплощенье,

Перевитый ажур утопает в цветах,

Сколько вкуса, смотреть мне на них наслажденье,