Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…

«Отползать!» —
Пошло по цепи слово.
Роты оставляли высоту,
А связной забыл про часового,
Вросшего с винтовкой в темноту…
Что случилось, понял тот не сразу,
Но еще сумел бы отойти —
Только у солдата
Без приказа
Отступать заказаны пути…
Рассвело.
Согнулся он в траншее —
Хорошо, что ростом невысок.
От движенья каждого по шее
Тек за ворот медленный песок.
Поползли шинели на нейтралку —
Странного нерусского сукна.
Значит, точка…
Ребятишек жалко —
Как поднимет четверых жена?
Старшему исполнилось пятнадцать,
Младшему сровняется пять лет…
Есть еще, есть время попытаться
Ускользнуть,
Да вот приказа нет!

И вот она —
Родного дома дверь.
Придя с войны,
В свои неполных двадцать
Я верила железно,
Что теперь
Мне, фронтовичке, нечего бояться.
Я превзошла солдатский курс наук —
Спать на снегу,
Окопчик рыть мгновенно,
Ценить всего превыше слово
«Друг»
И слову «враг»,
Понятно, знала цену.
Изведала санбатов маету…
Одно не знала —
Никому не надо
Теперь
Мое уменье на лету,
По звуку различать калибр снаряда,
Ужом на минном поле проползать,
А если нужно —
В рост идти под пули.
(В хвосте за хлебом у меня опять —
В который раз! —
Все карточки стянули…)
Меня соседки ели поедом:
— Раззява, растеряха, неумеха! —
Меня в свой черный список управдом
Занес, как неплательщицу, со вздохом.
Но главное,
Что сеяло испуг
Во мне самой
И подрывало силы, —
Неясность,
Кто же враг тебе,
Кто друг;
На фронте
Это невозможно было…
И все-таки
Сейчас, через года,
Я поняла, солдаты, слава богу, —
Окопная кристальная звезда
В то время
Освещала нам дорогу.
И все-таки
Она нам помогла
Там, где житейские
Бушуют войны,
Не вылететь
Из тряского седла
И натиск будней
Выдержать достойно,
Уметь спокойно презирать иуд,
Быть выше
Злости, зависти, наживы,
Любить любовь,
Благословлять свой труд
И удивляться,
Что остались живы.

Окончился семьдесят третий —
В какую я даль забрела!
На яростной этой планете
Еще мне ворочать дела.

И сердце пока не устало,
И щеки, как прежде, горят.
И надо для счастья так мало —
Работу да любящий взгляд.

И снова уводит дорога
Туда, где стихов целина.
И надо для счастья так много —
Сознанье, что людям нужна.

Рентген. Антибиотики. Микстуры.
Как Травиата, кашляю всю ночь.
И сокрушается профессор хмурый,
Что он ничем не может мне помочь.

Совсем обескуражен столп науки,
Мне даже где-то жаль его чуть-чуть.
Острей овал лица, прозрачней руки,
И куролесит в градуснике ртуть.

А если вдруг полночною порою
В беспамятство ныряю, как под лед,
Опять военной становлюсь сестрою
И раненого волоку в санвзвод.

Пороховой захлебываюсь пылью,
Рывок, бросок — спасительный кювет.
Еще одно, последнее усилье,
И… жалко мне, что отступает бред.

И опять ликованье птичье,
Все о жизни твердит вокруг.
Тешит зябликов перекличка,
Дятлов радостный перестук.

Поднимусь, соберу все силы
Пусть еще неверны шаги.
Подмосковье мое, Россия —
Душу вылечить помоги!

Когда железо
Плавилось в огне,
Когда стальными
Становились люди,
Могла ли думать,
Что навеки мне
Щитом
Воспоминанье это будет?