Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I - Стиховорения и поэмы

Ты — в вытертой кобуре,
Я — в старой солдатской шинели…
Нас подняли на заре,
Лишь просеки засинели.

Сближались ползком в лугах,
И вот пулемет судачит.
Подпрыгивает кулак
Стремительною отдачей.

Поклевывало. Выковыривало.
Разбрызгивало мозги.
Как будто со всей Сибири
В овраг наползли враги.

Но выход из смерти узок:
Как овцы прижались к тыну.
— Музыки!
Без музыки не опрокинут!

II

Вздрогнули медные трубы.
— Фланг по соседу, четвертая!
Марш металлически грубо
Поднял, рванул и развертывал.

Вынырнули.
За ометом
Скирдовые рога.
Над пулеметом
Группа врага.

Волей к удаче
Сжата скула.
Камнем отдачи
Прыгнул кулак.

III

В смолкнувшей музыке боя
(Как водолазы на дне!)
Мы — дуэлянты, нас двое:
Я и который ко мне.

Штык, набегая, с размаху —
Лопастностью весла.
Брызнула кровь на рубаху
Ту, что удар нанесла.

Поле. Без краю и следа.
Мята — ромашка — шалфей.
Трупы за нами — победа,
Фляга со спиртом — трофей.

IV

Труп лежал с открытыми глазами,
И по утру, рано поутру,
Подошел солдат — лицо как камень —
И присел, обшаривая труп.

В сумерках рассвета мутно-серых
Лязгнет, думалось, и станет жрать.
Впрочем, мой рассказ о револьверах,
Так о них и надо продолжать.

«На, возьми его за папиросу!»
Сиплому солдатику не впрок
Хрупкий, ядовито-смертоносный
Черный бескурковый велодог.

V

Любил я еще веблей
(С отскакивающей скоб oю),
Нагана нежней и злей,
Он очень пригож для боя.

Полгода носил его,
Нам плохо пришлось обоим.
Порядочно из него
Расстреливалось обойм.

Он пламя стволом лакал,
Ему незнакома оробь…
Его я швырнул в Байкал,
В его голубую прорубь.

А маузер — это вздор!
Лишь в годы, когда тупеют,
Огромный его топор
Выпяливают портупеей….

VI

Я кончил. Оружье где?
Тревогой, былое, взвейся!
В зеленой морской воде
Чужой притаился крейсер.

Подобно колоколам,
Поет об ушедшем память,
Но шашка — напополам,
Но в пыльный цейхгауз — знамя!

Темная летящая вода
Море перекатывала шквалом.
Говорила путникам она
В рупор бури голосом бывалым.

Старый трехцилиндровый мотор
Мучился, отсчитывая силы,
Но волна, перешагнув простор,
Била в борт, и шкуну относило
С курса, правильного как стрела…

Черная и злая ночь была!

В трюме керосиновый угар,
Копоть на металле маслянистом.
Лампы сумасшедшая дуга
Над мотором и над мотористом.
А борта наскальживает свистом
Волн и ветра скользкая пурга.

А пониже ящики. Вдоль стен,
В дохах, вывернутых по-медвежьи,
Лица спрятав в выступы колен —
Люди каменного побережья.

Пальцев закорузлая кора,
В пальцах — черные винчестера.

Завтра, в бухте, скрывшей от врага
Черные, упавшие в лагуну,
Красные от кленов берега,
Разгрузив трепещущую шкуну, —
Будут вглубь до полночи шагать.

А потом японский броневик
Вздрогнет, расхлябаснут динамитом.
Красный конь, колеса раздробив,
Брызнет оземь огненным копытом.

И за сопки, за лесной аул
Перекатит ночь багровый гул.