Коллектив авторов - Живая вода времени (сборник)

Еще на что он обратил внимание, что рядом с коровой лежала коробка из-под импортной фотопленки. Метров через тридцать у трупа женщины – пластмассовый футляр из-под фотопленки. Что-то здесь не так.

– Чья работа?

– Духовская, – ответил один из солдат. – У кяриза, сейчас увидите, куча пеналов от гранатометных снарядов валяется, пехотные мины без взрывателей, мины для минометов. Духи первые заметили нас и открыли огонь.

– Кого-то убили?

– Нет. Около кяриза вас ждет капитан Федоров и все объяснит.

– Валя, здесь мы без тебя разберемся, – встретил группу лейтенанта Федоров. – Слышишь стрельбу? Духи спрятались за дувалом, может, попробуешь их вразумить. У Николая уже двое раненых.

– У какого Николая?

– Моего взводного. Сейчас познакомишься с ним, садись на бээмпешку, довезут.

Желтая пыль от взрывов на улице еще не осела. Взвод Николая расположился за разрушенным дувалом, напротив высокого двухэтажного дома.

– Лейтенант, я не знаю, какого им Корана нужно, я не сторонник вашей агитации, у меня уже трое раненых. – Валентин понял, что с ним говорит тот самый Николай. Его лицо грязное от пыли. – Я сейчас кину туда пару гранат и подорву дувал, а потом ворвемся через дыру и всех замочим.

– Зураб, – заглушая голос Николая, сказал Валентин, – скажи бандитам, что они окружены и пусть сдаются, другого выхода нет.

– Да мне плевать, сдадутся они или нет, – закричал Николай. – Я уже дал команду, сейчас подорвем дувал… – Его слова заглушил взрыв. И только через несколько минут, когда пыль улеглась, перед их взорами открылась небольшая брешь в заборе. В дыру полетели несколько гранат, потом группа солдат, один за другим, бросились во двор и открыли огонь из автоматов. За ними вбежали во двор Николай и Валентин.

Валентин споткнулся обо что-то мягкое. Это было тело небольшого человека, лежавшего на животе. И когда Валентин перевернул его, то узнал того самого мальчугана – Ахмада.

– А-а-а! – зарычал он во все горло. – Николай, сволочь, да я тебя сам сейчас расстреляю!

…Костер почти затух. Дым так и лежал на ветках рябины, исполина ели.

– Ты понимаешь, что тогда натворил своим разбирательством? – разрезал тишину своим голосом Николай.

– Слушай…

– Погоди! А ты думал, как я буду смотреть в глаза матерям и отцам тех погибших солдат? Подумал? За каждого погибшего солдата с меня могли спросить на трибунале, а ты мне еще подсунул смерть того малыша афганца. Понимаешь, что ты тогда натворил своею жалостью?

– А ты думаешь, я там был бессмертным и хорошеньким для всех? До меня два командира отряда погибли, я заменил тяжелораненого, за год два раза свой состав менял – два солдата погибли, два шизиками стали, остальные по госпиталям по всему Союзу!

– Ха, а у меня солдатики в Сочи загорали? – перебил Валентина Николай. – Но ведь ты тогда же должен был увидеть, что тело пацаненка уже закоченело. Значит, он был убит давно. И не пулей убит, а задушен.

– Это мне потом сказали.

– Только не ври. Я тебе сам тогда об этом талдычил, а ты все равно рапорт комдиву написал.

– Для тебя там просто война была. А для меня – интернациональный долг, чтобы американцы и французы видели: мы оказываем помощь. Любая наша оплошность сразу печаталась в тысячах их газет. Только у той убитой коровы я видел два футляра от импортной фотопленки.

– Не понял: я ему про Фому, а он мне про Ерему. Так кто же пацаненка тогда убил, я, что ли?

– Да понял я потом, что не твоих это рук дело.

– Понял! А знаешь, чего мне стоили тогда твои понятия? Партийного билета лишили! Звездочку сняли! А когда во всем разобрались, забыли все назад вернуть. Клеймо-то осталось.

– Ладно, Коля, ты меня прости. Чуть шизиком сам тогда не стал, когда убитым мальчишку увидел.

Валентин встал. Николай тоже поднялся и сказал:

– Да, лейтенант, родителей моих уже нет, так что настоящей правды от тебя они уже не услышат. – Он поднял карабин и наставил его ствол в грудь Валентина. – Так и умерли, зная только мою правду.

Валентин замер.

– И ты прости меня, лейтенант. Слышал, твой БТР на мину наехал?

– Не БТР, а БРДМ.

– Но жив остался.

– Как видишь. – Валентин неотрывно смотрел в глаза Николая.

Тот приподнял ствол карабина выше, передернул затвор и прицелился в лицо Валентина:

– Прости, говоришь. И ты прости. – И нажал на курок.

Громкий щелчок словно ледяным воздухом ударил в виски, в глаза Валентина, которые только и успел закрыть. Озноб прошелся по всему телу, от колен до поясницы, от спины до сердца, стянув холодными объятиями легкие, бронхи, виски.