Коллектив авторов - Живая вода времени (сборник)

Допустим, католиков и протестантов терпеть не могу. Встретил тут раз кюре, а может ксендза. Так насилу нос унес. Нафталином так и прет, так и шарашит на версту. Других не видел, да и не надо – иммунитет на ихних клириков с той поры до гроба!

Что до православной церкви, – к ней я в корне ровен. С попами у нас нейтралитет. Тут логика одна и никаких патологий. У попа ряса длинная, толстая – во все тело, сверху бородища и космы в четыре трети лица. Скуси-ка попробуй. Как говорится, не приведи их бог, в волосяных тенетах заплутаться.

Из разно-всяких верований, да простят меня патриоты, всех мне любче кришнаизм. Кришнаиты, – они лысенькие, бритенькие, гладенькие, распашоночки тонкие, а, при особом Комарином фарте, еще и босячком ходят. Не говоря, что Кришна запрещает чинить вред и беспокойство самой мелкой твари, будь то микроб или бактерия. О таких высокоорганизованных творениях, как Комар, тут даже речи не ведется. Сам Всевышний живое не велит истреблять, но более прочего запрещает он бить нашего брата, Комара, особенно в момент, когда тот питается. Ох, и мудр-то, и добр-то он – Кришна то есть!

Что до простых людей… Ай-ай-ай! Слов не нахожу, это ж какую надо иметь неестественную жестокость извращенцам, которые убивают великое и красивое создание в миг его высшего наслаждения! Двуногие убивцы столь неразумны, что никогда не задумываются о том, кого и в какую божественную минуту они лишают жизни. Больше того, эти выродки свои изуверские наклонности и выходки тем оправдывают, что делают они это вынужденно, чтоб, дескать, Комар кровь не отбирал. Гнилые отмазки, пошлое лицемерие. Иезуит, инквизитор, ты хотя бы раз прикинул, сколько крови твоей Комар высосет? Сотую часть миллиграмма? И за это убивать?!

Впрочем, главное не это. Главное, что Кришна нигде не запрещает Комарам пить кровь! Ни слова, ни намека. А как еще? Он же сам нас такими создал. Мудро, гуманно и, главное, за нас и с нами вдвойне. Не верите, посчитайте: во-первых, людям нас бить нельзя за то, что мы пьем их кровь. Нам же, и это во-вторых, пить их кровь дадено и невозбранно! На этом плюсы исчерпываются.

Теперь о минусах. Прискорбно, но мой богатый опыт убеждает, что многие кришнаиты в глубине души безбожники и фарисеи. Натерпелся от них – во! Уж поверьте, на людях они смиренней улитки, а по ночам или тайком, без свидетелей, лупят они нашего брата за милую душу…

Вот, вот, вот… Я лежу в реанимации… первый проблеск сознания… и первое ощущение… укус… меня сосет благородный комар… подлец жалит меня в пятку… безбожно и нагло… я приподнимаюсь и шварк его… и я умираю… убитый комар… последняя мысль, последний образ…

О, мякоть! Каков налив! Амбра и нектар! Райское блаженство! Нет, бог был к нам добр и милосерден. Определенно, мы его избранцы. Ой…

БАЦ!!!

Комарицкий-Гнусенков проснулся от шлепка и зуда. Первые три секунды ушли на послесонную ориентировку.

Купе. На лбу… баул. Соседкин. С верхней полки, гад, сорвался. Частично закрывает обзор. Кожа чуть выше пятки ужасно зудит. Комар порезвился. Ага, вот он, ирод.

В подмышечной впадине бугрился матерый, налитый, ядреный комарище. Комарицкий-Гнусенков осторожно поднес руку ко лбу. Сейчас сдвинем баул с глаз и. Это, однако, не баул. Это книга. По индуизму. Увесиста. От мудрости индусов. Ею и бабахнем. Площадь и мощь удара удесятеряются зараз.

Итак, размах…

Через долю секунды гигантская платформа рухнет и сплющит алчного упыря в жирный алый кляксон!

В зрачке человека зажигается отраженный заборчик иератических знаков: МЗИУДНИ.

Параллельно в мозгу воспаляется заповедное: не обидь братьев меньших.

Ладонь вяло разжалась. Том лениво плюхнул на грудь и вальяжно сполз в подмышечную впадину…

Но как? Я же не хотел, я же раздумал! Кто, кто попустил?

В два щелчка Комарицкий-Гнусенков освободил кожу от вязкого черно-красного жижева. Останки закатились в зазор между полкой и стеной…

Это был последний гнусенковский образ. Организм обездвижился.

Самого совершенного не стало. Ас пикировал в никуда…

Такая вот история с торсионной вибрацией по спирали вечности.

А был я хорош. И время другое знал. Лучшее времечко. Ах, годики мои золотые, где вы, когда пролетели?

А как я начинал? Это ж, сказка, не поверите даже. Диванчики у меня были бархатные, ручки, крючочки, дужки, полочки – из никеля – серебром блистали. Зеркало в обводе, инкрустированном под кость слоновую с подсвечниками. И прямо в люксе удобства. Про занавесочки и твердые обои молчу, сейчас таких у президента не увидишь.