Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

Хуже всякого разврата
оболгать родного брата.
Бог! Лиши клеветников
их поганых языков.

Злобно жалят, словно осы,
их наветы и доносы,
ранит грудь, как острый нож,
омерзительная ложь.

Про меня — о, я несчастный!
распустили слух ужасный,
будто я неверен той,
что сверкает чистотой!

Как могу я быть неверен
той, с которой я намерен,
в единенье двух сердец,
встать хоть нынче под венец?!

Сей поклеп невероятен!
На душе моей нет пятен!
Я Юпитером клянусь,
что немедленно женюсь!

Никогда — ни сном, ни духом,
вопреки коварным слухам,
мой чистейший идеал,
я тебе не изменял!

Я клянусь землей и небом,
Артемидою и Фебом,
всей девяткой дружных муз,
что незыблем наш союз.

Я клянусь стрелой и луком:
пусть любым подвергнусь мукам,
пусть в геенну попаду
от тебя я не уйду!

В чем секрет столь жгучей страсти?
В чем причина сей напасти?
Очевидно, в том, что ты
воплощенье красоты.

С чем сравнить тебя я вправе?
Ты — алмаз в златой оправе.
Твои плечики и грудь
могут мир перевернуть.

Ты — редчайший самородок!
Носик, губки, подбородок,
шейка дивной белизны
для лобзаний созданы.

Нет! Покуда мир не рухнет
или солнце не потухнет,
изменять тебе — ни-ни!
Ты сама не измени!

Преуспев в учении,
я, посредством книг,
в беспрестанном чтении
мудрости достиг.

Но, сие учение
в муках одолев,
я познал влечение
к ласкам жарких дев.

И, забросив чтение,
тешу плоть свою:
нынче предпочтение
девам отдаю.

Да… И тем не менее
(хоть в любви везет)
тайный червь сомнения
сердце мне грызет.

Что мне, — по течению
безрассудно плыть
иль, вернувшись к чтению,
гением прослыть?

Ну, а развлечения
бросив целиком,
можно стать из гения
круглым дураком!

«Только через чтение
к счастью путь лежит!»
в крайнем огорчении
разум мой брюзжит.

«Быть рабом учения
глупо чересчур»,
не без огорчения
шепчет мне Амур.

«Слышишь! Прочь смущения!
Розы жизни рви!
Радость ощущения
в воле и в любви…»

В дивном озарении
начертал господь,
чтоб сошлись в борении
разум, дух и плоть.

Я с тобой, ты со мной
жизнью станем жить одной.
Заперта в моем ты сердце,
потерял я ключ от дверцы,
так что помни: хошь не хошь,
а на волю не уйдешь!

В утренней рани почудилось мне:
сторож запел на зубчатой стене…
Слышишь, дружок?
Утро уже протрубило в рожок
та-ра-ра-ра!
Значит, пришла расставанья пора,
милый ты мой!
Ночь от недобрых, завистливых глаз,
словно сообщница, прятала нас,
кутала тьмой.
Горькие слезы застлали мой взор.
Хмурое утро крадется, как вор,
ночи вослед.
Проклято будь наступление дня!
Время уводит тебя и меня
в серый рассвет.

Вновь облетела липа, и лес осенний гол,
но милый не вернулся, но милый не пришел.
Смолк в рощах голос птичий, мир холодом сражен.
Мой милый стал добычей неверных чьих-то жен.
Он с ними шутки шутит, мне жизнь, что ночь, черна.
Он с ними спит и кутит, а я ему верна.
Они его морочат! О, глупенький птенец!
Чего же он не хочет вернуться наконец?
Горька моя утрата, не счесть моих скорбей.
Промчались без возврата дни юности моей.