Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Как мостовые плохи здесь,
Как улицы убоги!
Дома мне на голову рухнуть грозят, —
Бегу — давай бог ноги!

Город уснул, я брожу одиноко,
И вот ее дом, и над входом окно.
Любимой нет, она далеко,
А дом стоит, как стоял он давно.

Пред ним — человек. Он ломает руки.
Он ждет, он ищет хоть призрак в окне!
Мне жутко: в лице, побледневшем от муки,
Себя самого я узнал при луне.

Двойник мой неведомый, брат мой кровный,
Чего ты ждешь, не зная сна,
Измученный тоской любовной,
Как я в былые времена?

Как можешь ты спать спокойно
И знать, что я живу?
Погасший гнев вернется,
Я цепи тогда разорву!

Ты помнишь, как в песне старинной
Жених, убитый врагом,
Примчался в полночь к невесте
И взял ее в темный свой дом?

Прекрасная, нежная, верь мне,
Верь, гордая, песне моей, —
Ведь я живой, я не умер,
Я всех мертвецов сильней!

Забылась девушка дремой,
К ней в комнату смотрит луна.
Звенит веселым вальсом
Ночная тишина.

«Взгляну я, кто сон мой тревожит, —
Всю ночь покоя нет!»
Внизу под окном, распевая,
Пилит на скрипке скелет.

«Ты мне обещала танец,
Но солгала, как всегда.
Сегодня бал на кладбище,
Пойдем плясать туда».

И девушку властная сила
Выводит на зов из ворот,
Ведет за скелетом, он пляшет,
Идет перед ней и поет.

Поет, пилит и пляшет,
Костями стучит в тишине
И черепом мерно кивает,
Кивает бледной луне.

Я Атлас злополучный {11} 11 Стр. 94. Я Атлас злополучный … — Атлас — один из титанов; за попытку низвергнуть Зевса был осужден держать на своих плечах небесный свод (греч. миф.). ! Целый мир,
Весь мир страданий на плечи подъемлю,
Подъемлю непосильное, и сердце
В груди готово разорваться.

Ты сердцем гордым сам того желал!
Желал блаженств, блаженств безмерных сердцу,
Иль непомерных — гордому — скорбей.
Так вот: теперь ты скорбен.

Сменяются поколенья,
Приходят, уходят года,
И только одна в моем сердце
Любовь не умрет никогда.

Хоть раз бы тебя увидеть,
И пасть к твоим ногам,
И тихо шепнуть, умирая:
«Я вас люблю, мадам!»

Что нужно слезе одинокой?
Она мне туманит глаза.
Одна от времен забытых
Осталась эта слеза.

Ее прозрачные сестры
Исчезли уже давно.
Так вся моя радость и горе —
Все ветром унесено.

И синие звезды исчезли,
Как предрассветная мгла,
Те звезды, чья улыбка
Мне счастьем и горем была.

И даже любовь исчезла,
Как все былые мечты.
Слеза одинокой печали,
Пора, — исчезни и ты.

Сквозь тучи холодный месяц
Пробился тусклым серпом.
С церковным кладбищем рядом
Тихий пасторский дом.

Над Библией мать склонилась,
Сын тупо на свет глядит,
Спать хочется старшей дочке,
Младшая говорит:

«Ах, боже, как безотрадно
За днями тянутся дни!
Утеха и развлеченье —
Похороны одни».

Бормочет мать: «Схоронили
Всего четверых с тех пор,
Как умер отец твой — пастор.
Вечно ты мелешь вздор».

Зевает старшая дочка:
«Довольно терпеть нужду,
Влюблен в меня граф богатый,
Завтра к нему уйду».

Корежится сын от смеха,
Как будто семью дразня:
«Есть парни, что делают деньги, —
Выучат и меня».

В лицо костлявому сыну
Бросает Библию мать:
«Разбойником ты, безбожник,
Видно, задумал стать».

Тут кто-то стукнул в окошко,
Рукой им машет в тоске:
Их мертвый отец там в черном
Пасторском сюртуке.