Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Слышишь, колокол в селенье?
Звон воскресный, звон чудесный!
Вот к молебну, в умиленье,
Весь народ спешит окрестный.

«Разве то звонят во храме,
Разве, друг мой, это люди?
То коровы с бубенцами
Не спеша бредут к запруде».

Видишь, к нам летит по лугу
Кто-то в праздничном уборе.
Узнаешь мою подругу?
Сколько счастья в нежном взоре!

«Ты вгляделся бы сначала,
То лесничиха седая
С костылем проковыляла,
Спотыкаясь и хромая».

Ну, тогда еще спрошу я,
Можешь высмеять поэта:
То, что здесь, в груди, ношу я,
Молви, друг, обман ли это?

Большая дорога — земной наш шар,
И странники мы на свете.
Торопимся словно бы на пожар,
Кто пеший, а кто и в карете.

Мы машем платком, повстречавшись в пути,
И мчимся, как от погони;
Мы рады б друг друга прижать к груди,
Но рвутся горячие кони.

Едва лишь тебя на скрещенье дорог
Успел, о принц, полюбить я,
Как снова трубит почтальона рожок —
Обоим трубит отбытье.

Когда солнце светит ранней весной,
Распускаются пышно кругом цветы;
Когда месяц плывет дорогой ночной,
Выплывают и звезды, прозрачны, чисты;
Когда ясные глазки видит поэт,
Он песнею славит их сладостный цвет.
Но и песни, и звезды, и луна,
И глазки, и солнечный свет, и весна,
Как бы ими ни полнилась грудь,
В этом мире — не вся еще суть.

И смел, и прям, и горд я неизменно,
Упрямый ум противится преградам,
Пусть сам король меня измерит взглядом,
Я глаз пред ним не опущу смиренно.

Но в близости твоей благословенной,
О мать моя, когда со мной ты рядом,
Мой нрав с его неукротимым складом
Перед тобой смиряется мгновенно.

Не твой ли дух невидимый витает,
Высокий дух, что тайно проникает
Ко мне с вершин и душу мне смягчает?

Грущу ль о том, что, как и в дни былого,
Я сердце матери терзаю снова,
А сердце это все прощать готово.

В плену мечты, готов был мир попрать я
И молодость провел с тобой в разлуке,
Искал любви, чтобы в любовной муке
Любовно заключить любовь в объятья.

Любви искал я всюду без изъятья,
И к каждой двери простирал я руки,
Стучал, как нищий, — и на эти стуки
Вражда была ответом и проклятья.

Повсюду я любви искал, повсюду
Искал любви — но не свершиться чуду,
И я домой вернулся одинокий.

И ты навстречу руки протянула,
И — ах! — слеза в глазах твоих блеснула
Любовью долгожданной и высокой.

Разубранному в золото чурбану
Я возжигать не буду фимиам,
Клеветнику руки я не подам,
Не поклонюсь ханже и шарлатану.

Пред куртизанкой спину гнуть не стану,
Хоть роскошью она прикроет срам,
Не побегу за чернью по пятам
Кадить ее тщеславному тирану.

Погибнет дуб, хоть он сильнее стебля,
Меж тем тростник, безвольно стан колебля,
Под бурями лишь клонится слегка.

Но что за счастье жребий тростника?
Он должен стать иль тростью франта жалкой,
Иль в гардеробе выбивальной палкой.

Личину мне! Отныне я плебей!
Я не хочу, чтоб сволочь золотая,
В шаблонных масках гордо выступая,
Меня к родне причислила своей.

Хочу простых манер, простых речей,
В которых жизнь клокочет площадная, —
Ищу их, блеск салонный презирая,
Блеск острословья, модный у хлыщей.

Я ворвался в немецкий маскарад,
Не всем знаком, но знаю эти хари:
Здесь рыцари, монахи, государи.

Картонные мечи меня разят!
Пустая шутка! Скинь я только маску —
И эти франты в страхе бросят пляску.