Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 3

– Кто хозяин твой, милый вельветовый мишка?
Украинская девочка? Польский мальчишка?
Кто нагрудничек белый тебе подарил?
Может, в лагере щедрый волшебник гостил?

– Если б к нам хоть однажды волшебник явился,
Бесконечный бы дым из трубы не клубился,
Дети в камерах газовых не задыхались
И с любимыми мамами не разлучались!

Но бедняги на чудо уповали напрасно:
Не заглядывал в лагерь волшебник прекрасный.
Я как мог малышей развлекал, утешал,
В их уставшие души надежду вселял.

Разве может быть большее горе на свете,
Чем смотреть, как на смерть отправляются дети?!
Я шаги их последние слышу сквозь время,
Через годы несу скорбной памяти бремя.

Не забудьте же, люди, мой горький рассказ.
Вы живите и помните, помните нас!

Деревья, как люди, грустят и страдают,
Деревья, как люди, о внуках мечтают:
Чтоб юная поросль шла от корней,
Чтоб нежные листья шептались на ней.

Столетнему дубу так нужен внучок —
Задумчивый, стройный красавец дубок.
Так хочется старому дедушкой стать,
Чтоб мудрость росточку свою передать.

Но тщетно надеется дуб-исполин:
Сменяются годы, а он – всё один!
Берёза мечтает о внучках-кокетках —
Для них распускает серёжки на ветках.

И липа, в медвяном сияя цвету,
О липоньках-внучках лелеет мечту:
«Ах, как бы я внученек милых любила,
Их липовым чаем душистым поила!»

«Я был бы таким замечательным дедом!» —
Каштан уверяет каштана-соседа.
«Но нет у нас внуков, дружище, с тобой, —
Вздыхает сосед с «деревянной» тоской. —

Вот иве о внучках не надо мечтать:
Их рядышком столько – устанешь считать!
И счастья отмерено иве сполна!
О чем же всё плачет и плачет она?»

Вы к нам вернётесь фиалкой прекрасной,
В небе зажжётесь звёздочкой ясной,
Станете каплей росы на траве,
Радугой яркой в небес синеве,
Зоренькой утренней, далью безбрежной,
Первой снежинкой – искрящейся, нежной,
Вешней капелью – серебряной, быстрой,
Тёплой дождинкой – прозрачной, лучистой,
Золотом осени, красками лета,
Кистью художника, музой поэта!

Я в ладони взяла снегиря —
Красногрудое чудо, —
Словно вспыхнула в пальцах заря
И зарделась повсюду.

Так тревожно сердечко стучит
У прекрасной пичужки,
Но она улетать не спешит
Из горячей ловушки.

Пусть алеют в российских снегах
Эти Божьи созданья, —
Чтоб могли согревать мы в руках
Красоту мирозданья!

Я сегодня устал. По инерции катится время,
Словно камень по льду к незнакомой большой полынье.
Я всегда так хотел уцепиться за чьё-нибудь стремя,
Но лишь дряхлые клячи в пути прибивались ко мне.

Я сегодня устал, хотя вроде не сильно был занят,
Просто делал дела – навалились, вот чёрт бы их драл.
Я как будто бы сдал свой последний ненужный экзамен,
Только чувство такое, что нужный экзамен не сдал.

Я сегодня устал, и гудят осаднённые нервы.
Это память, которая чем-то похожа на боль.
Мне всегда и во всём так хотелось быть именно первым,
А сегодня я вижу, что даже ещё не второй.

Я сегодня устал. По инерции катится время,
Словно камень по льду к незнакомой большой полынье.
Только хочется верить, что будет не омут, а берег,
И на том берегу обернутся с улыбкой ко мне.

Знаю, завтра опять мне петлять по крутым перевалам:
День достойно прожить – всё равно, что пройти перевал.
Но сегодня усну, и позвольте побыть мне усталым.
Не будите меня – я так сильно устал.

Рука над водою.
Рука без ладони.
Рука колокольни
над волжской волною.
Как будто утопленник руку вздевает
Из тёмной волны колокольня немая.
А небо соткало жемчужную скатерть.
Стоит колокольня в медвяном закате.
Стоит колокольня, воздетая между
Неясной печалью и смутной надеждой.