Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Как узнал, что ты — она же, белоствольная, не знаю.
Но ведь знаю, что она.
Я очей своих орлиных, полюбив, не затемняю,
Жизнь мне всякая ясна.

Надо мной зеленых веток ты склоняла ожерелье,
Знойной негой охмелив.
Но теперь тебе иное смутно грезится веселье,
Я тобой, иною, жив.

Помнишь, нежная березка, белый ствол ты выпрямляла,
Целовал я белизну.
Вот теперь надменно-стройной, гордой девушкою стала,
Я опять к тебе прильну.

Тонкий стан твой неустанен, и, любовью расцветая,
Ты зовешь в родной свой лес.
И с улыбкой ухожу я за тобой, о ней мечтая,
Слыша благовест чудес.

Ты была смела, бела и высока,
А теперь тиха, горда, но так робка.

Там в листве оставила зеленый сон.
Дикой девушкой глядишь на небосклон,

Где в лазури синей свой весенний цвет
Ты раскидывала пышно в дреме лет.

Там в земле твой белый корень спит.
Вниз посмотришь — и смуглеет белизна ланит.

Мир — он в нас двоих единый.
Ты не бойся подойти,
Ты не бойся заглядеться
И с полночной песней спеться,
Ты не бойся в лес уйти.

Чтоб родные половины
Стали целым и одним,
Третьим, новым и великим,
Безначальным и безликим,
Чтобы был исчерпан им

В нас двоих уединенный,
Нами взятый целый мир,
Полуночный, звездоокий,
Этот вольный и широкий,
Этот вечный божий пир,

Нашей кровью искупленный,
Проливаемой в лесу,
Загорающейся свято,
Так любовно и богато
Прославляющей красу.

От облака до облака, от тучи до ручья
Блуждает жизнь вселенская, и с ней печаль моя.

Какое воплощение какой душе найти,
И как из тела, радуясь, в иное перейти?

Как временные грани бытия переступать,
Чтоб новой жизнь прошедшая была родная мать?

Куда девать напрасную гордыню бытия,
Когда, засохнув вереском, змеей родился я?

И как смиреньем мудрости сознанье утолить,
Когда, погибнув голубем, стал ящерицей жить?

Блуждает жизнь вселенская, невидима, пока
Не выльется в плен берега привольная река.

Все ищет плена, вольная, чтоб как-нибудь пожить
И хоть на миг единственный свое лицо явить.

И путь душе блуждающей нигде-то не закрыт:
Была березкой беленькой — вот девушкой стоит.

И видятся за девушкой былые чудеса:
Как ветки руки гибкие и слезы как роса.

От облака до облака, от тучи до ручья
Блуждает жизнь вселенская и с ней любовь моя

С морских глубин, где тишина
Веками голубела,
Ты в жизнь мою пришла, грустна
Тоской земного дела.

И платье скрыло красоту,
И гребни смяли косы.
Но взор морскую сжал мечту,
Далекий, чуть раскосый.

И в тесных комнатах живем,
Творим земное дело,
И тратим, щедрые, вдвоем
Один и дух и тело.

И показалось бы слепым,
Что ты совсем забыла
Морскую мглу, и пены дым,
И все, что в море было.

Но я не слеп и вижу взор,
И волю в нем, и море,
И нестихающий укор,
И нежной твари горе.

Дома как горы, и заря
Как море мутно-алое.
В полузабытые моря
Льешь сердце ты усталое.

К стеклу прильнула и глядишь
За ветки, в небо сизое.
Свою нетронутую тишь
Колеблешь верхней ризою.

И зыбь в зрачки твои плывет:
Ты видишь дно родимое,
Людских невзгод, людских забот
Тоской неопалимое.

В плену, в плену, в плену, в плену,
В слезах наяда пленная!
Целую солную волну,
Не плачь: дрожит вселенная.

От слез наяды на земле
Земная жизнь шатается.
И небо с тучей на челе
Тоскливо нагибается.

Иду, бегу… И город весь,
И мир — позор бывания,
И горы здесь, и море здесь
Ненужного страдания.

Ветер носит, завивая,
Клочья тьмы.
Кто ж, наяда вихревая,
Кто же мы?