Юлия Друнина - Ты – рядом, и все прекрасно… (сборник)

Вновь прошлого кинолента
Раскручена предо мной —
Всего только три процента
Мальчишек пришли домой…
Да, раны врачует время,
Любой затухает взрыв.
Но все-таки как же с теми —
Невестами сороковых?
Им было к победе двадцать,
Сегодня им пятьдесят.
Украдкой они косятся
На чьих-то чужих внучат…

За утратою – утрата,
Гаснут сверстники мои.
Бьют по нашему квадрату,
Хоть давно прошли бои.
Что же делать? —
Вжавшись в землю,
Тело бренное беречь?..
Нет, такого не приемлю,
Не об этом вовсе речь.
Кто осилил сорок первый,
Будет драться до конца.
Ах, обугленные нервы,
Обожженные сердца!..

В Москве, в переулке старинном,
Росла я, не зная тогда,
Что здесь восходила
Марина —
Российского неба звезда.
А после, в гремящей траншее,
Когда полыхала земля,
Не знала, что смуглую шею
Тугая стянула петля.
Не знала, что вновь из тумана
Взойдет – и уже навсегда! —
Сгоревшая жутко и странно
Российского неба звезда.

Я б хотела отмотать назад
Ленту жизни и вернуться снова
В милый наш литинститутский сад,
Где бродила девочкой суровой.
То была отличная пора —
Взлеты, неожиданные старты.
Летчики, танкисты, снайпера
За студенческие сели парты.
Ветераны в двадцать с лишним лет
Начинали жизнь свою сначала
И считали звание «Поэт»
Много выше званья генерала.
На заре послевоенных дней
Мы, солдаты, понимали четко:
На Парнас пробиться потрудней,
Чем на безымянную высотку.
Звездный час, неповторимый час —
Как любилось, верилось, мечталось!
Много ли теперь осталось нас —
В жизни и в Поэзии осталось?..

Мы – подранки,
Улететь не в силе.
Сделал нас
Покорными навек,
Точным попаданьем обескрыля,
Беспощадный, агрессивный век.
Мы берем
Как подаянье пищу
И еще курлычем:
«Повезло»…
(Телом немощным
И духом нищим,
Волочащим по земле крыло…)
И глядеть на нас,
Наверно, страшно
Вольным братьям
В перелетный час —
Ведь давно уж
За своих, домашних
Толстые гусыни
Держат нас…

Оно, наверное, смешно:
На склоне лет – стихи.
Но можно новое вино
Влить в старые мехи.
Гляжу, задумавшись, в окно —
Какая нынче стынь…
Не может сладким быть вино,
Коль наша жизнь – полынь.
Все поколенью моему,
Все ясно было мне.
Как я завидую тому,
Кто сгинул на войне!
Кто верил, верил до конца
В «любимого отца»!
Был счастлив тот солдат…
Живых разбитые сердца
Недолго простучат.

Октябрь в Крыму —
Как юности возврат.
Прозрачен воздух,
Небо густо-сине.
Как будто в мае
Дружный хор цикад,
И только утром
Их пугает иней.
Я осень
Перепутала с весной.
Лишь мне понятно,
Кто тому виной…

Эта крымская осень
Скорее похожа на лето
Наших нечерноземных,
Умеренных наших широт…
Не печалься, товарищ мой, —
Песенка наша не спета:
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?
Вот и стали легендами
Наши окопные были.
Я порой удивляюсь сама:
Неужели то было со мной?..
Эх, как мало осталось солдат,
Что «прописаны» были
На переднем краю,
В батальоне пехоты,
Войной…
Чередою уходят годки,
Что в боях не убиты,
Меж собою и нами
Захлопнув свинцовую дверь.
Потому-то друг к другу,
Как будто бы сильным магнитом,
Так нас тянет теперь,
Так оставшихся тянет теперь.
Мы навеки отмечены
Юности огненной метой,
Мы готовы не сетуя
Встретить последний поход…
Наша поздняя осень
Скорее похожа на лето —
Разве может огонь
Превратиться когда-нибудь
В лед?..

Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят…
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли —
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.
А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему…