Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Рыдая, бьет крылом волну,
Убийце преграждает путь, —
Не рвется больше в вышину,
А дулу подставляет грудь.

Но браконьер, убив одну,
Другого не посмел убить,
Хотел смягчить свою вину,
Любовь оставив в мире жить.

Вот крылья снова воздух мнут,
Но, места не найдя и там,
Вдруг опускаются, плывут
За браконьером по пятам,

Трепещут по траве густой
И вдруг застонут, прозвеня:
«О, я молю тебя, постой,
Убей меня, убей меня!»

Вокруг убийцы все кружась,
Летел, бежал, не отставал,
То вдруг смотрел, остановясь,
Просить врага не уставал.

А браконьер от пота взмок,
Шел без оглядки все вперед,
Но снять ружье, взвести курок
Убийца силы не найдет.

И лебедь снова ввысь взлетал,
Как стон – могучих крыльев взмах,
И вновь к земле он припадал
С тоской предсмертною в глазах.

К земле прижав крутую грудь,
Он крыльями траву хлестал,
И, чтобы воздуха глотнуть,
Он снова высоко взлетал.

Обходит смерть таких, как ты,
Глядит на них со стороны,
Когда и солнце, и цветы,
И боль, и счастье не нужны.

Жестоким горем потрясен,
Живой, трепещущий слегка,
Вновь напрягает крылья он
И вновь летит под облака.

«Не расставаться никогда, —
Клекочет клятвенный обет, —
Пусть не почувствует вода
Разлуки одинокий след».

Все выше, выше крыльев свист,
Все дальше, дальше зелень трав…
И, крылья сжав, он прянул вниз,
Со свистом воздух разорвав.

Неудержимый, смят в комок,
Стук сердца крыльями обвив,
Разбился он у самых ног
Убийцы счастья и любви.

И вот все замерло кругом,
Кровь розовеет на груди,
В последний раз взмахнув крылом,
Любимой он шепнул: «Прости…»

Упал он наземь, весь в крови,
Он оживет в легендах вновь.
Нежнее в мире нет любви,
Чем лебединая любовь.

Если где-то погас очаг,
Как огарок свечи, зачах,
Значит, сердце мое сгорело.
Если кто-то попал в беду,
Я в нее, как в огонь, войду,
Чтобы сердце мое сгорело.

Для врага – острие клинка,
Щит надежный для земляка,
Если бой идет, – мое сердце.
Сотни битв вспоминая вновь,
Разжигает живую кровь
Против кровопролитья сердце.

Сколько было жертв у свинца!
Сироте заменило отца
Или брата сестре – мое сердце.
Тяжесть века несло на плечах,
Пламя века алело в очах…
Изменялось от времени сердце.

Ни на отдыхе, ни на войне,
Хоть мгновение, наедине
Не осталось со мной мое сердце.
В мире не было строже судьи,
И от стрел справедливой судьбы
Не прикрыло меня мое сердце.

В эту ночь, накануне битвы,
Тишиной окопы объяты.
Если сердце еще не убито,
О победе гремит набатом.
Я достал махорки щепотку,
Закурил свою самокрутку
И, приклад положив под щеку,
Задремал всего на минутку.

Показаться бы мог соседу
Огонек угольком дубовым,
А про отсвет сердечного света
Я не смог объяснить бы словом.
Не махорка в бумаге тлела
И дымком надо мной клубилась, —
Это сердце мое горело,
В клетке ребер птицею билось.

Пламя сразу же разгорелось.
А как только рассвет забрезжил,
Мне оно сообщило смелость
И взошло пожаром надежды.
Сколько братьев – живых и павших —
Было армией, взводом – нами…
И на головы ворогов наших
Мы обрушили это пламя.

Может быть, врагу показалось,
Что, пройдя этим смертным пеклом,
Я дотла сгорел, и распалось
Мое сердце холодным пеплом.

Нет, рожденный в пламени боя,
Я живу легендой нетленной
И доволен своей судьбою,
Осветившею тьму Вселенной!

Рассветный соловей в нарядной клетке
Не нужен мне.
Цветок в хрустальной вазе, не на ветке,
Не нужен мне.
Прикованный к асфальту голубь кроткий
Не нужен мне.
И царь зверей за цирковой решеткой
Не нужен мне.

Десятки рыб в аквариуме тесном
И дождь, идущий в фильме интересном,
Мне не нужны.
Изменчивые люди, что сумели
Друзьями слыть, врагами быть на деле, —
Мне не нужны.

И почести, которые добыты
Из ненависти, лицемерно скрытой,
Мне не нужны.
Богатства мира, ставшие твоими,
Но по грошу добытые другими,
Мне не нужны.
Слова льстецами сотворенной славы,
Даримые налево и направо,
Мне не нужны.
Все чуждое родной земле и небу,
Все, что неправедно досталось мне бы,
Не нужно мне!
Все то, что у врагов моих в цене, —
Не нужно мне.