Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Как долго тянется неделя!
Все кажется – не доживешь…
Трамвайного движенья дрожь,
Ледок под снегом на панели,

И на вчерашний день похож
Сегодняшний… А все иначе!
И числа четко обознача,
Плетется ожиданья ложь.

Я все такая же: не плачу,
Могу все так же спать и есть.
Но день прошел. Осталось шесть.
Как расточитель дни я трачу.

Бывает сладкой даже лесть,
Самообман – необходимым…
Я встречусь в пятницу с любимым.
Семь пятниц на неделе есть!

Готовы крылья для полета,
Но надо мной нависла твердь.
Две трети отберет работа,
А для любви оставит треть.

Я еду, но стою на месте,
Стою на месте, но – лечу,
Я одержима жаждой мести
И всем вокруг добра хочу.

А снег не бел сегодня – красен,
Дубы не в инее – в огне…
Сегодня мир предельно ясен.
Все сложности его – во мне!

Тоски и нежности скрещенье,
Сплав холода и теплоты,
И снега белое круженье,
И сосен синие кресты.

Казалось, мир необитаем.
Но воскресенье – день чудес,
И тесно человечьим стаям,
Слетевшимся в морозный лес.

Я понимаю птичьи речи,
Но речи – надоели мне!
И небо валится на плечи
В кричащей криком тишине.

Все этим бредом, как обрядом,
Переполняют краткость дня.
А бесконечность – где-то рядом,
И в ней пересеклась лыжня.

Лишь за моей спиной суббота
Неясным облачком плывет,
И вновь предчувствие полета
Самозабвенней, чем полет!

Время – вредное излучение,
От него излеченья нет.
От гипотез, от изученья
Не меняет свой ритм и цвет.

Все – по графику, все по сете,
Все – к зиме бредет от весны.
И на Северный полюс смерти
Стрелы стрелок устремлены.

Правда, есть еще Южный полюс.
Но для нас – только тот, один…
В антимире, в снегу по пояс,
Черно-белый бродит пингвин.

Черно-белый… Исчезли краски,
Растворились в бесцветном льду.
Бьют часы. И по их указке
В обесцвеченный мир бреду.

Но хронометров всех точнее
Измеренья души моей:
Три оставшихся дня длиннее
Четырех отлетевших дней!

Не хватит сил, и брызнут слезы,
Как будто впрямь пришла беда…
А вдруг заносы, вдруг морозы
Застыть заставят поезда?!

Исчезнут все аэродромы,
Привычный мир, обжитый быт…
Иль просто голосом знакомым
Мне телефон не позвонит.

А утром в пятницу утрата
Утроит страх, что был во сне…
Но деревянная лопата
Дорожку расчищает мне,

И я иду… Спасибо, дворник,
За ремесло, за колдовство —
Ты так расчистил этот вторник,
Как будто не было его!

Среда, средина, сердцевина,
Мой день творенья, день шестой.
Неужто чересчур густой
Я плоти замесила глину?!

Неужто разум мой померк,
И мною овладело тело?!
Я звезды зажигать хотела,
А вспыхнул – жалкий фейерверк.

Среди толпы, среди среды,
Одарена уединеньем,
Оглядываю с удивленьем
Мои напрасные труды.

Десять детских дощатых горок,
В парке санная карусель…
Воздух был по-взрослому горек
Все семь дней.
Или семь недель?!

Завершилась моя седьмица,
День восьмой – журавль вдалеке.
И сидит надежды синица
На озябшей моей руке.

Легко ль чужой язык перелагать?
Не речь – настрой души неодинаков.
Легко ль на плечи гордые поляков
Российские рубахи надевать?

Словарь славянский славен, словно рать,
Но древний Суздаль не похож на Краков.
Без всяких сроков и сановных знаков
Легко ль дружину дружбы собирать?!

Две стороны единого удела,
Двойное торжество святого дела
И тяжесть двуязычья для руки…

О непосильный груз сердечной дани!
И русский шлет ясновельможной пани
В небытиё две страстные строки.

Жизни собственной легка ль маета?
Тесно в сердце, как в дорожной котомке.
А быть может, не поймут ни черта
После смерти эти люди – потомки.