Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Сказители – благодетели
Границ земных не заметили,
Проблемы только всеобщие
Всегда занимали их.
Они, как слепые, ощупью
Любили мир для других.

На узких улицах вечности
Теснится все человечество.
Чело и вече отмечены
Стремленьем друг друга понять.
Потом будет поздно пенять.

Хоть праздное разноязычие
Хранит вековые обычаи,
Но все понимаешь без слов,
Раз кто-нибудь в мире готов
Себя распахнуть пониманию,
Как нашей Земле – мироздание.

Не зря мы верим картотекам —
В них нашей общности печать.
Палеозой с двадцатым веком
Мы вместе будем изучать.

Красноречив итог раскопок,
И все же чуточку уныл:
Был человек и хил, и робок,
А все-таки задирист был.

Он то кремневый наконечник,
То ядерный лелеял след, —
Погрязший в частностях сердечник,
Несущий мощный мозг скелет.

Типичная, казалось, особь…
Так почему же, почему
Не можем мы открытий россыпь
Всецело приписать ему.

Как будто из иного мира
Он вдохновенье прозревал:
Свеча горела, пела лира…
Он мог! Но что-то прозевал.

И прозябал на полигонах
Он в обезьяньей кутерьме,
И видел звезды на погонах,
А не в большой вселенской тьме.

Использовал он сто наречий,
Вступив на свой порочный круг…
Но скрипка очень человечий,
Понятный всем рождала звук.

Казалось, он погряз в машинах,
Казалось, он зашел в тупик.
Но сохранялся на вершинах
Его корней простой язык.

И каждый жил в отдельной клетке,
Презрев содружество пещер…
Но это все же были предки,
Как питекантроп, например.

Небезопасно отрекаться
От растворившихся во мгле…
Как тысяча иллюминаций,
Свеча горела на столе.

Я все еще сомнением объята,
А значит, рано общий сбор трубить…
Первопричину древнего обряда
Уже давно успели позабыть.

Давно обряд не исцеляет раны,
Удачу на охоте не сулит.
Но в бубны бьют сановные шаманы,
И я танцую, как шаман велит.

Мне не помеха умное неверье,
Я самый стадный зверь среди зверей.
Могла бы я уйти и хлопнуть дверью,
Но в древнем мире не было дверей.

Привычно на стене рисую тигра,
Его пронзив магической стрелой,
Потом прощаюсь вежливо.
И тихо
Две двери закрываю за собой.

И шарф тугой петлей стянул на шее,
Покорно руки прячу в рукава.
…Бессмысленны, как жертвоприношенье,
Во благо убиенные слова.

Мы все давно узнали, что – почем,
Какой ценою можно быть неправым.
Мы делаем Историю. По главам.
И в ней самих себя не узнаем.

Самим себе когда-то сдавшись в плен,
Речами, как цепями, мы бряцаем,
И честно все на свете отрицаем,
Не предлагая ничего взамен.

А там – за гранью этой суеты —
Опять рассвет, и солнце из-за тучи,
И азбуку какой-то мальчик учит,
И вечным пчелам дарят мед цветы,

И девочка сбегает босиком
К реке, чтобы умыться и напиться,
И тянет то дымком, то молоком,
И плачут птицы!

Раскованность, раскованность
Ненужная моя,
И знаний сфабрикованность
Из сгинувшего дня.

В мозгу их упакованность
Компактную храня,
Прикованность, прикованность
Титана – не огня.

Ведь рассуждая без затей,
Я знаю, что не Прометей
Огня похитил жар.

А он, страдающий зазря,
Столетья видит, как заря
Родит лесной пожар.

Все смещено во времени. И время
Нас разделяет мраморной стеной.
И Вы навечно остаетесь с теми —
Ушедшими, Вы вовсе не со мной.

Вы смотрите в упор. И все же мимо
Скользит Ваш взгляд. Но я при нем как страж:
И взгляд, и Вы мне так необходимы,
Что этого в словах не передашь.

Тепло руки, стихи и ожиданье —
Все словно в восемнадцать лет. Меж тем
Уже явилось горестное знанье,
Которое является не всем.

И мне не быть хозяйкой в Вашем доме,
Насторожен, устойчив дом, как дот.
По Вашим фотографиям в альбоме
Меня другая, словно гид, ведет.

И отделяет Вас, и отдаляет,
И так оберегает от меня,
Как будто временем повелевает,
Не оставляя мне от Вас ни дня.