Артур Троицкий: Фалес Аргивинянин

Открылись, сдавшись божеским властям.

Подобно им во сне я чаял

Младого мужа средних лет

И взгляд его презреньем лаял

На мой, отеческий, в ответ.

Тот сон запомнил я надолго,

Он вещим мне казался так,

И в путь отправились подолгу.

Тебя Эмпидиокл видел так:

«Был хмурен день, на солнце скуден,

А город пуст был и нелюден.

Часы за полдень превышали счёт

(Тогда не точен был учёт).

Черна одежда, скрытен лоб,

Не сводит взор с окровавленных стоп

Со старца, шедшего пред ним.

То был Сократ, придя за сим,

Нуждаясь вверить мне тебя,

Он руку протянул, любя.

Твои перста к моей руке

И, потянувшись налегке,

Ни слова так не проронив,

Исчез в эфире, тот мотив,

Что пели ангелы тогда,

Заполнил разум навсегда.

Склонилось солнце в плечи гор,

Свершая церемоний хор,

Последней литургии дань

Бросая жребий на ночную брань.

О, эти впалые глаза,

А на челе печать. Слеза

Прискорбной боли об одном

Несчастном детстве и былом…»

И свет созвездия тогда

Зиял как боле никогда.

И путеводный блеск. Светило

Меня сияньем поглотило.

Бесспорно, то был добрый знак.

Я в этом лучший был мастак.

Но зрил я друга пред собой,

А перед ним стоял иной.

И цепь знакомств произрастала

От незапамятных времён —

От Врат Златых она лежала,

От той страны, не помним мы имён…

Под толщей вод и вулканами

Хранит земля её под нами.

Как непослушное дитя,

За веком век, всё непростя…

Миры менялись, и плеяды

Вплетались в косы неземной,

Вставая в ровные армады,

Дивясь вселенскою душой.

Так год заканчивал свой счёт,

Перебегая наперёд,

Гадал о сменщике своём,

Но не о нём сейчас поём.

Не раз сменялись день и ночь,

Луны ты неприкаянная дочь.

И полнолуния не раз

Встречали желтизной мой глаз.

Давно не юн, Эмпидиокл,

Ты брат и друг мне, как Патрокл.

Уже не гордость твой удел,

Во многом осознав предел,

До середины земных лет

С рожденья держишь ты обет.

Призвал учитель вскоре нас

И так звучал могучий глас:

«Настал тот час, ученики,

Что силам воли вопреки

Призвал я вас явиться в мир

(А голос слаще звуков лир).

Грядёт Миссия с облаков,

Неся нам истину основ.

Но где искать сей дар небес?

Не вижу боле, чёрен лес…»

Перстом своим, закрыв глаза,

Махнул учитель, и слеза

Негодованья по щеке

Его скатились налегке.

«Вам мудрость Бога на потом

Да будет указующим перстом!»

На том сомкнул уставший взгляд,

Окинув скудный наш наряд.

В ту пору Клодий был со мной,

Он ненадежною стопой

По тропам дхармы прошагал,

По большей части же болтал.

Сложён и статен был малец,

Подобным, как его отец.

Его при жизни я знавал:

Он от болезней пострадал…

«Покуда так велик Грядущий, –

Вновь начал Клодий блеять в уши, –

То почему, о, Гераклит,

Пренебрегая свой синклит,

Тебе на встречу не пойти?

Ведь путь одним нам не найти…»

Но я молчал, покуда мудрость

Подобную не знала грубость.

Распять сомнением слова;

Насколько падки существа?

Как всё же глуп двуногий род.

На явь он смотрит словно крот.

И отвечал так Гераклит:

«Меня виденье не манит

Ибо я знаю, Кто грядёт,

Он символ вечности – Оплот.

Я не достоин встречи с Ним.

И должно вам ступать одним.

На солнце может лишь слепец

Остановить свой взгляд. Творец

Послал нам ниц сие творенье,

И прочь гоните все сомненья», –

Закончил так и вышел вон,

Я лишь в ответ послал поклон.

Тогда мой нрав повиновался

Великой мудрости святой.

Я на верблюдах отправлялся

К святилищу тропой одной.

Не одинок я был в пустыне.

Со мной был Клодий – ученик.

До сей поры не знал в помине

К чему с ним в милости я сник.

На север нас несли верблюды,

Двугорбые дитя земли,

В пути их мучили то зуды,

То зной, то хлад изнемогли.

Молчал и Клодий, он ошибки

В себе не смел искоренять,

И сколь мотивы были зыбки,

Ему я был как словно мать.

Луна как скромница плутала

По небу словно колесо,

То будто звёзды рассыпала,

То вновь сбирала их в лассо.

Опять читателя смутил

Своею несвершенной речью,

Но как и прежде, окропил

Страницы эти святой течью.

Поднадоел скуделый стих

Нечёткой рифмой, и притих

Мелодий звук сей музы сладкой,

Но также ей молюсь украдкой.

Молчанье – мудрость, это факт,