Коллектив авторов - Поляна №1 (7), февраль 2014

«Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. Но почему я ненавижу всякого, кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает. Между тем я бесспорно и презираю русских, до отвращения. Аномалия». Это не аномалия. Заглянем в психологию. Розанов ругает русских, глядя со стороны, отстраняясь…. Когда же другие при нем ругают русских, то ругают, в том числе, и его самого. Обида, самолюбие, гордость, персонификация.

«Вот и кончаю тем, что все русское начинаю ненавидеть. Как это печально, как страшно.

Печально особенно на конце жизни.

Эти заспанные лица, неметеные комнаты, немощеные улицы…

Противно, противно».

Глянул бы он на свою физиономию и почитал бы то, что писали о нем другие… Вот, к примеру, Пришвин: «…весь лицом он был ровно-розовый с торчащими в разные стороны рыжими волосами, глаза маленькие, зеленые и острые, зубы совсем черные и далеко брызгаются слюной…»

Разве не противно? До омерзения…

«Шумит ветер в полночь и несет листы… Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, получувства… Которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что “сошли”прямо с души, без переработки, без цели, без преднамерения, – без всего постороннего… Просто, – “душа живет”… то есть “жила ”, “дохнула ”… Зачем? Кому это нужно? Просто – мне нужно». Так был ли Розанов философом? В той мере, в какой каждый из людей им является, – безусловно. Признают ли его философом-ученым, таким как Кант, Гегель, Лейбниц? Никогда. В лучшем случае его называли русским Фрейдом за «Люди лунного света», за попытку проникновения в метафизику христианства. За рассмотрение вопросов пола и полового влечения.

«Сколько прекрасного встретишь в человеке, где и не ожидаешь… И сколько порочного, – и тоже где не ожидаешь». Душа человеческая, душа народная, темная таинственная глубина, – вот что интересовало Розанова. А можно ли разложить душу на векторы и схемы? Пока никому этого не удавалось. Потому и Розанов не создавал схем. Но можно ли подходить к душе не будучи философом? Подвергнуть анализу ее работу, ее проявления, уловить ее движение? Такая задача под силу только философу или богослову. Богословом Розанов не был, слишком велико было в нем стремление к свободному, нецензурированному социальными или религиозными догмами мышлению. Кем же считать Розанова?

«Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия будет всегда одолевать философию». Розанов наблюдатель, порою страстный, порою отстраненный критик жизни и души человеческой. Неужели все-таки тщеславие? Ведь именно оно зачастую движет едким критиком. Розанов не создал сюжетных художественных произведений, но вот, что мы встречаем:

«Говорят, слава “желаема”. Может быть, в молодом возрасте. Но в старом и даже пожилом, ничего нет отвратительнее и несноснее ее. Не “скучнее”, а именно болезнетворнее».

Значит все же где-то, когда-то в молодости было стремление к славе. Иначе откуда эти строки. Но оно было там, в молодости, и там и осталось.

«Слава – змея. Да не коснется никогда меня ее укус. Лежать в теплом песке после купания – это в своем роде стоит философии». Опять о славе, и еще раз:

«Почему я так “не желаю известности” (или влияния) и так (иногда) тоскую (хотя иногда и хорошо бывает от этого на душе), что “ничего не вышло из моей литературной деятельности”, никто за мной не идет, не имею “школы ”?» И много, много раз еще встречаем мы эти упоминания о вреде славы, о нежелании ее, о… Но что это, если не проявление дуализма, а на самом деле закамуфлированное желание обладать славой, усиленная работа сознания по блокированию жажды ее? Очень похоже… Но сколько прекрасных текстов мы имеем, благодаря этой борьбе.

«Хотел бы я посмертной славы (которую чувствую, что заслужил)?»