Коллектив авторов - Поляна №3 (5), август 2013

«Сумароков <���…> удачно заменяет Ворона вороной, тем самым существенно меняя сам регистр притчевого рассказа: по Эзопу, хитрая лиса обманула мудрого ворона – по Сумарокову, – разиню-ворону, – пишет в связи с этим С. А. Фомичев. – Так подготавливается гениальная крыловская строка <���…>: “Вороне где-то Бог послал кусочек сыру…” Здесь – бездна пространства. В самом деле, Вороне <���…> оказал помощь… сам Бог, но сколь ничтожен Божий дар – всего кусочек сыра. “Чем Бог послал”, – обычно говорит хозяин, угощая гостя. Но у Крылова здесь вполне очевидный иронический парафраз: каждому же ясно, что Ворона где-то сыр украла [20] <���следуют ссылки на тексты Тредиаковского и Сумарокова. – А. К>. Так подготавливается изначально неожиданный, но закономерный финал басни: вор (плутовка) у вора (разини) украл» (курсив авт. – А. К) [21] .

Боюсь, у Крылова дело обстоит несколько иначе. Для начала отмечу, что в это построение, видимо, вкралась хронологическая неточность. Пальму первенства в деле обращения Ворона в Ворону принадлежит скорее всего М. М. Хераскову: его «Ворона и Лисица» была опубликована в 1756 г. [22] . Впрочем, это не меняет сути дела: если Ворона «ускромила» кусочек сыру, то и поделом ей. Но тогда мораль в том виде, в каком ее дал Крылов, тем более не нужна – точнее, звучать она должна была бы примерно так: уж сколько раз твердили миру, что воровать – грех и на хитрого вора всегда найдется еще более хитрый. Или так: умеешь воровать – умей ворованное удержать, бди, ибо есть и вороватее тебя, а вообще в мире вор на воре и вором погоняет… Твердить такому миру какие-то истины и впрямь бесполезно, все будет не впрок – «есть от чего в отчаянье прийти»!..

Кроме того, поговорке «вор у вора дубинку украл» в значительно большей степени соответствует другая басня Крылова – «Купец» (1830), которую завершает такая мораль:

Тем не менее, определенное типологическое (и даже лексическое) сходство «Купца» и «Вороны и Лисицы» действительно существует – в своем месте мы обсудим этот вопрос подробнее.

Вернемся к рассуждениям С. А. Фомичева. В них нельзя не заметить неувязки, а именно определения финала басни как «изначально неожиданного». Что неожиданного в том, о чем совершенно недвусмысленно твердили буквально все предшественники Крылова [23] ? Чем же в таком случае великий баснописец от них отличается? Неужели только «жучками в епанечках»? Напомню, что последние, по объяснению Г. Р. Державина, есть «посредственные мысли, хорошо сказанные, чистым слогом», и тем самым «делают красоту сочинения» [24] . Короче говоря, неужели поэт, внуком которого ощущает себя многомиллионный народ, отличен от прочих виршеписцев лишь своим слогом? Спору нет, неповторимость стиля, так сказать, свой голос – уже немало, и без «лица необщего выраженья» истинный художник непредставим. И все же нельзя забывать, что «свой голос» имеет и Ворона. А вот со своей неповторимой, «непосредственной» мыслью у нее незадача. Думаю, стоит прислушаться к безусловно справедливой оценке С. А. Фомичева зачина крыловской басни и без предвзятости постараться вникнуть в «бездну пространства» (Н. В. Гоголь) ее смысла.

Естественность, непринужденность (или, если воспользоваться пушкинским словцом, небрежность ), с которой Крылов ведет свое повествование, настолько подкупает, что читатель (слушатель) попросту не замечает одной, назовем это так, странности, которая, однако, отчетливо видна на фоне ранней версии стиха 6-го:

Первая публикация (1808 г.)

Сбиралась уж клевать кусочек свой сырку

Окончательная редакция

Позавтракать-было совсем уж собралась

Для полноты картины стоит привести рукописные варианты этого стиха:

За сыр было уже Ворона принялась

За завтрак уж было Ворона принялась