Эдуард Лимонов - К Фифи

Видна здесь наций двух (не новость!)
Влиятельность наверняка…
России крепкая рука
И трехэтажная суровость
Германского особняка

Дома сарайны и протяжны
По-протестантски тяжелы
Когда-то их венчали важно
Здесь рейха третьего орлы.

А ныне ни деревьев стрижки
Ни шевелюры облаков
Нам не напомнят об отрыжке
Германских кожаных богов…

Лишь нежный облик Светлогорска
Бутылочного моря мгла
Да пуговиц с патроном горстка
Да, здесь Германия жила.

Но и России здесь не много
И если ты повременишь
То ты увидишь, как убого
Еще летает русский стриж

Еще идут черны матросы
По кромке берега и льда
Однако все они раскосы
Под желтым ангелом стыда

И ничего уже не будет
А только будет ничего
Поскольку здесь забыли люди
Германских кожаных бого…

И я, влюбленный психопат.
Я, русский джентльмен.
Люблю ваш, леди, круглый зад
И тесной попки плен

Стояли мы вдруг у окна
Глядели в ночь, дыша
(Вибрировала вся она
Всем телом малыша).

И я наощупь вниз проник,
Потом поддел вас ввысь
О, девочка, горяч родник,
В который мы влились!

В Европе рождество идет
В Европе рождество…
А русский джентльмен сует
Вам в ваше естество

И вы попятились, дрожа
Вы любите меня!
сомкнулись вы вокруг ножа
Как рана из огня.

И я сидел вроде Катулла
И из окна мне в шею дуло
Вертел в руках обол я медный
Был русский я, и русский бедный…

Герой-любовник к вам крадется
И вот сейчас, сейчас уже
Он в горло нежное вольется
Девчонки в сонном неглиже

Прильнув к окровавленной вене…
К артерии! Что говорю!
Причастие от крови в пене
Всосет, приникнув к алтарю

Плечей твоих, моя девчушка,
Он изгибает нежный лук…
В его руке – большая кружка…
Тебе конец… проснулась вдруг!

И я лежу с тобой, довольный,
К тебе втыкаюсь между ног
Хотя и я немного больный.
Но не вампир, спасибо Бог!

Омываемы пеною вольных морей
И варяг, и казак, и еврей…
Шелестят там колосья родных ковылей
Над Хазарией черных ночей

А в проливе меж Крымом с Кавказом
Всем доступные в мире заразам
Ходят джонки, каяки, каноэ
Возят в гости Руно золотое

По Истории бродят в камзолах
Заговорщики злые. В подолах
Им приносят монахини, каждому, плод —
Наслаждений, распутства, невзгод…

Там красавицы с лилией схожи
Там стройны, величавы вельможи
Там кладет свои головы на эшафот
Безупречно красивый народ…

Государя там ждут в переулке,
Вот и бомба в красивой шкатулке!
Вот и белым платочком сигнал,
Страшный взрыв… государь пострадал…

Там любовники в груди вцепились
Дуэлянты за выстрелы скрылись
Из-за облачка дыма, вдруг – ус,
Улыбается страшный француз…

Там и я, о Фифи, обитаю
По Сараево целясь, стреляю.
Ведь в Истории выбора нет,
Если ты и солдат, и поэт.

Танзания и Танганьика
Хоть их обоих имя дико
Они не страны из мечты,
В них улетела, девка, ты.

Фифи, танзанские нагорья
И танганьикские поля,
В которых красная земля
Туда поехала ты с горя
По приглашенью короля,

Зеленого горошка что ли?
Иль детских памперсов царек
Тебя, Фифи моя, увлек?
Пообещав слонов и соли,
И океана уголок?

А я? А я, мыслевладелец?
Оставленный средь печенег
Москвы и узник и сиделец
Поэт с тобою общих нег,

В снегу завял, развился кашель
Опухли яйца как плоды
(Которых нет на свете краше
И замечательней ялды!)

Я тут скучаю и дичаю
Из залы в кабинет вползаю
И жду, когда твои причуды
Пройдут как гланды и простуды.

Хорошенькая египтянка
Освободилась от бинтов
О, это мумия беглянка,
Египетских сестра богов!

Фифи – ты Хатшепсут в чулках
Зеленых, розовых и белых,
Тысячелетия в песках
Ты пролежала загорелых

Тебе проснуться Гор велел
И Петисушес – крокодил
Сам от бинтов тебя раздел,
Водою Нила окропил…

Внедрили в Интернет, и вот
Ко мне подсунули на ложе,
И она так себя ведет!
– Ты Хатшепсут, признайся, все же?!

Ты их агент, ты их Змея?
Лазутчица, шпионка Нила?
От страсти багровею я,
Сплетясь с сестрою крокодила.

Жизнь – лишь разгадыванье сказок
Освобожденье от оков
Вот Дед Мороз, высок и вязок
Набрал себе подснеж-ников

Ты, спотыкаясь, возвращалась
И мачехе с порога вдруг, —
Вся гроздь подснежников швырялась
На жирную босую грудь…

Принцесса ты на горошине…
Чувствительностью возгордясь,
Ты отдаешь себя мужчине,
Имеешь с этим князем связь.

Потом болеешь, и художник
Глядит, как демон из окна,
Тобою выбранный заложник
Француз, поэт, Париж… весна…

Уже не верим в Дед морозов
Но верим мы в искусства глубь
Париж зелен, лилов и розов,
Возьми, Париж, нас, приголубь!

А годы поедают годы…
Все более ты тяжела
Желавши Золушкой свободы,
Ты мачехой ее нашла.

А я? В бойцов я верил строгих
И в сербской армии служил…
От ваших сказок многоногих
Я убежал что было сил.