Юлия Мамочева - Инсектариум

Нужно ли нежной правде твоё ратованье
Жгуче-обсценной ценою финальных сцен?
Вспомни, я прежде царила в глухой раковине
Тем властелином, чей крошечный мир — всецел.

В крепости панциря
липкой взмокала испариною,
Словно бы солнцем охваченный Коктебель, —
Всякий раз, о настырный мой, как тебе
Только стоило пальцем
чуть тронуть спаянные

Створки дома спасительного моего.
Вспомни: с натуги трещал ты старою виселицей,
Вымолить силясь наружу меня. И вот
Как-то однажды я не смогла не высунуться.

Голою головою в кислотный свет
Кинулась-окунулась, клятвами выманена.
Вспомни: я сделалась пешкой в твоей… Москве,
Первою буквой во славном твоем имени;

Ты же, свой в доску, — изъятой доскою изгороди,
Щелью, в какие от милых миров бегут, —
Стал мне. О, вспомни желчь исступлённых исповедей,
Рвавшихся в губы твои из моих губ!..

Вспомни (каждую чёрточку нынче выпишу я),
Чёрт, на которого, думала, — не намолюсь:
Как разлюбил ты в ладони твои выползшую
Душу, бесстыже-бескожую, как моллюск.

Вспомни: а после швырнул её дланью жилистою
В бражный котёл — мол, блажи не блажи — сварю; —

Ты, наделивший бесценную правду — лживостью
Сцены, обсценно ратуя за свою.

Всем разл ю бленным август — скученно-скучен.
Нам бы — да вскачь! — февралям отдаться трескучим
Или хотя б, из родимых вырвавшись Купчин,
Сонмом слететься в осень сусальных Сенных!..

В том, за кого бы я — хоть на костёр, хоть замуж,
Сдулась любовь в умерщвлённых хотений залежь.
Тризну по ней оттрезвонивши, знай терзаешь,
Вёсностью снов вознося до небес седьмых.

Там, под твоею обложкой, как в томе… Донцовой:
Пусто. А с виду — по-прежнему ты образцовый.
Я зеркалами раскл о нена в сто истцов, и,
Кажется, выйду верней из игры, чем на бис.

Обестебянившись, алчу — лишь не бояться
Сплетен да чужеротного интригопрядства.
Бога в судьи б тебе, проповедник влюблядства,
Тяжкого непременностью разлюбийств.

…
Всем разлюб и тым август — кисло-табачен:
Скучившись, нам — холодам бы отдаться собачьим.
Нет же, заместо — поодиночке рыбачим —
Борзо; бездну безрыбья руками меся.

Клонам своим зазеркальным вижусь ветхой,
Тешась живучими Любкой, Надькой да Веркой.

Как ты меня, коварный мой, ни коверкай,
Бог с тобой.

Время стремится к земным осям.

Да, правда Ваша — я брошена. Нет, как жребий;
Славно положена (словно конец) на алтарь —
Видимо, истины. Жертвенный камень — Алтай
Выделил в виде горчайшей горы. Но о требе —
Полно. Я брошена (нет, как — курить) — и баста.
Осуждена — то ль мыкаться осиротело
То ль — целовать, до губийственности губасто,
Пленниц зеркал; обмирая во спящее тело
(Да, обрамлённое очередным обиталищем —
Кровом), — кровность обиды кроватно изрыдывать
Ежевечерним рычаньем, стихом нетающим.
В этом — и правда (неВашно-моя): изрыта ведь
Снежная гладь одеяла ногтями поеденными.

Та, в чьём горле ручей-то речей не высох
Полупрозрачно-кнемунных; о — та, чьих — ведьмами
Звали прабабок — да, брошена. Нет, как вызов.

Брошена. Да, как в воду. Почти монетою:
Тем, который вернётся,
коль с лета
Я —
В май. В прошлый май. О, жребием в май меня — киньте же!..
Да. Обещаю торженственно: в межпланетную
Полукутёжность уйти. Да, как в тень. Да, Китежем,
Чтобы навеки остаться в тебе, Светлояр.

Дышит в затылок — вечер, льётся в глаза — утро;
Точно во сне вещем, помню себя — смутно.
В небе внезапно найден — худ, как его кресты,
Я стою на канате, который — времён стык,

На острие мига — выдохнуть не решаясь:
Это страшнее игр. Это выше, чем шалость.
Future — стеной пред глазами; стенно к спине — Past;
Я — зажат в наказанье за попытку упасть.

— «Буду с тобою телом, покуда оно
Солнечной кровью души под горло полно.
Если же плоть в опустевший остынет чан —
Снами к тебе научусь приходить по ночам».

…
Клюквенно-красным скрипом настырной кряквы
Внутренний голос гадает, где ты да с кем.
Я бы, наверно, любила твои клятвы —
Вычерти их ты вязью словес — на песке.