Ярослав Смеляков - Стихотворения и поэмы

Быть может, всё это не так уж плохо,
Но люди, рабочие наших заводов,
Люди, живущие в этих квартирах,
Могут отдать и веселье клуба,
И девять кружков, и работу сверх нормы
(А значит — и план, и борьбу, и коммуну)
За сон на широкой двухспальной кровати,
За отдых на пестром арабском диване,
За тихую жалобу самовара.
Видишь ли — их, по-моему, тянет
Домой, когда они на работе,
По-моему, в этакой скушной квартире
Почти ни копейки не изменила
Горящая сердцем, гремящая жестью,
Наша талантливая эпоха.
И так это будет, но скоро, скоро
Мы вычистим бормашиной завода,
Мы вырвем щипцами шумящего клуба
Домик, как зуб. Гниловатый и вредный.

А я молодой, я не знаю даже,
Как пахнет любимая на рассвете,
Как ровные брови лежат покорно,
Как синевой отливают руки,
Как можно ласкать эти теплые руки,
Как утром (уже уходя на работу)
Последний (еще и еще!) и последний
Взять поцелуй. Молодой и соленый.
Ты знаешь, костер, голубой и наивный,
Можно тушить (горячо и ненужно)
Водой из кишки, из ведра, из бочонка.
Потухнет. И холодно станет на сердце,
И долго надо, чтоб разгорелся
Снова. Так у меня случилось.
Да ладно! Плевать! Пустяки, обойдется.
Я вылечусь воздухом, крепким и сочным,
Я вылечусь стройной, упрямой работой,
Я подтянусь ремнем дисциплины.
И — хватит. Давай продолжать поэму.

Предрассветного ждет луча
небо зимнее заводское.
Школа имени Ильича
расположена под Москвою.

И над роскошнейшим столом,
неся чужих поместий метки,
среди фарфора с хрусталем
торчат крахмальные салфетки.

Той пятерней подростка-малолетки,
что, огрубев и выросши в труде,
была, как малый слепок пятилетки,
пятиугольной родственна звезде.

Той пятерней подростка-малолетки,
что, загрубев и выросши в труде,
была, как малый слепок пятилетки,
пятиугольной родственна звезде.

Всей столице издалека
очень памятна эта лепка:
чисто выбритая щека,
всероссийская эта кепка.

Высока его высота,
глаз задумчивый смотрит косо,
и погасла в скульптуре рта
грубо смятая папироса.

По-весеннему широка,
ровно плещет волна народа
за бортом его пиджака,
словно за бортом парохода.

Он в проулок свернет сейчас,
кепку плотную набок сдвинув…
Оглянись же в последний раз
на великого гражданина.

Всю ночь, как тихая лампада,
светилась лампочка моя.

Пускай читатель не заметит
моих полупоспешных строк,
но и теперь она мне светит,
как незабвенный огонек.

Как игла по пластинке,
как жадный по женщине взгляд,
по канату из цинка
мои рукавицы скользят.

Слушай эту кантату,
мой гимн золотому труду.
Как циркач по канату,
я в дальнее время иду.

Когда в рабочем интересе
во мгле заутренней сырой
всю эту высь и эти вести
валили мы на шахтострой.