Ярослав Смеляков - Стихотворения и поэмы

Мы встречаем тебя
Обетом,
Грузной музыкой
Наших дней.
Не мешают
Играть квартетам
Барабаны
Моих друзей.

Если я
По привычке давней
Не приучен в литавры бить,
Если я заикаюсь,
Когда мне
Страшно хочется
Говорить.

Я устал. Я закончил слово.
Подымает моя рука
Чашу желтого,
Голубого —
Как мне кажется —
Коньяка.

Так расти и двигайся, чудесный,
Освещая дальние края,
Город мой — сияющая песня,
Городская молодость моя.

Тут одуванчик, привлекая зренье,
нас легкостью и нежностью прельщал,
но вдруг, как безвозвратное мгновенье,
как легкий вздох, навеки исчезал.

И я, как дурак, в середине мая,
в жаре и цветах, в предвечернем дыму,
вдруг хохочу или вдруг вздыхаю,
согласно желанию твоему.

Всё понимая, прошу я всё же,
чтобы была ты суровее, строже,
чтобы в любимых моих глазах
не только одна доброта стояла —
чувство времени, блеск металла,
как у воина на часах.

И горлом, горлом, через все желёзы,
по всем сосудам, из-за всех углов
вдруг хлынули, вдруг полонили слезы,
вдруг вырвались из давних тайников.

Нет, обождите!
Разве можно сжечь
того, кто сам пожаром полыхает,
чья и доныне огненная речь
ведет живых и мертвых поднимает.

И разве можно в урну поместить
того, кто вот он — рядом и далеко —
и нету силы разом охватить,
как океан — своим ничтожным оком.

Неукротимый,
яростный,
тревожный, —
сквозь годы мчась — он будет жить и жить.
Кто вам сказал, что будущее можно
в кладбищенских стенах похоронить?

Но сегодня я в некоторой мере
всё же восстановлю справедливость.
Пусть лыжнику ветер поет над ухом,
пусть скорость свистит за его плечами,
пусть мужество, молодость, наслажденье,
за руки взявшись, летят по лыжне.

И пусть одноногий, осторожно
передвигаясь по скользкому тротуару,
чувствует рядом с собой дыханье
подлинно человеческой дружбы.

Что если б не нудная пляска,
не вечно толпящийся сброд,
не крашенный нищею краской
красавицы женственный рот, —
ты стала настолько бы лучше,
насколько (природе под стать)
дождем отшумевшие тучи
позволили небу сиять.

Когда же,
разбитый,
полуживой,
уйду наконец —
у волны на скате
сразу же вырастет сторожевой,
всю ночь остававшийся в море катер.

Как я свободен и как велик,
на какие вершины я поднят снизу!
Как по мраморной лестнице,
по страницам книг
я сегодня вошел в дворец коммунизма.

Средь сутолоки праздничного рынка
они стоят — повадка какова! —
отставив ноги в смоляных ботинках,
зеленые расправив рукава.

Не для потехи загорались ели,
когда сыны моей родной земли
в тулупчиках, в пороховых шинелях
сквозь черный лес в молчании прошли.

Спокойны лица наших командиров.
Пусть новый год на многие года
пройдет меж нас с цветущей ветвью мира,
с эмблемою свободного труда.

За стойками низкой ограды,
Прикрывши ресницами взгляд,
Как грозные львы, величаво
Военные бури лежат.

Рассыпались ваши шинели,
Земля и вода в сапогах,
И только армейские звезды
Блестят на простреленных лбах.

Одно у нас синее небо,
Одни мы топтали поля,
Одним материнским объятьем
Укроет нас эта земля.

Одною мы любим любовью
Туманные зимние дни,
Одни вспоминали мы сказки
И помнили марши одни.

Лишь как-то обиженно жалась
и таяла в области рта
ослабшая смутная жалость,
крестьянской избы доброта.

Но этот родник ее кроткий
был, точно в уступах скалы,
зажат небольшим подбородком
и выпуклым блеском скулы…