Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

К тебе я влекусь, как к извечной отчизне,
Тебя, как родимое лоно, я помню.
Соленым своим поцелуем в лицо мне,
Зеленое! синее! снежное! брызни!

Когда-то, когда-то была я одною
Из тех, кто рыдал над судьбой Прометея, —
Плыла средь дельфинов, в заре золотея,
Плыла меж медуз, серебрясь под луною…

Когда-то, назад тому тысячелетья,
Жила я, смеясь безначально и плача,
Но, поймана роком, как сетью рыбачьей,
На землю ступила и стала здесь петь я…

Изведала я все земные услады,
Изведала я все земные обиды, —
И ныне скала голубая Тавриды
Мне будет скалой роковою Левкады.

О, люди! Понять ли, унылым, вам было
Мое золотое благое веселье?
Напрасно лила вам божественный хмель я.
Напрасно в тимпан вдохновенный я била.

И, к морю склоняясь всё ближе и ближе,
Пою я о древней таинственной жизни…
Лазурное! лунное! пенное! брызни!
Объятием бурным меня обними же!

До дна испила я людские обиды,
До дна испила я людские услады.
Прощайте же, сестры, прощайте, мэнады!
И здравствуйте, сестры мои, нереиды!

Молодой, немудрой Гебой
Я живу средь вас, о люди.
Каждый пей – проси иль требуй —
Нектар жизни драгоценный,
Что налит в моем сосуде.

С тонкой, розовой улыбкой
Я склоню сосуд хрустальный —
И рукою темной, гибкой
Необманно, неизменно
Напою тебя, печальный.

Роз алее этот нектар,
Нектар этот слаще меда…
Даровал его мне Некто,
Раздающий щедро блага
С голубого небосвода.

Влил его Он, словно в чашу,
В сердце мне, уста и жилы,
Чтоб, печаль седую вашу
Веселя пурпурной влагой,
Вам, о люди, я служила.

И пою я сил избытком
Милой жизни славословья,
И пою живым напитком,
Благодарность не приемля,
Истекая теплой кровью…

Золотой, безумной Гебой
Проживу средь вас я, люди,
И умру, смеясь на небо,
Улыбаяся на землю,
Стон удерживая в груди…

О, смерть! Ты – ветер горный северный,
Что веет в духоте жилья
И, словно легкий трепет веерный,
Вдруг гасит лампу бытия…

С той лампой маленькою бронзовой
Жила я долгие года —
Огонь дрожащий ало-розовый
Поддерживала в ней всегда.

И по ночам походкой вкрадчивой
С ней проникала в тот покой,
Где спал улыбчивый, угадчивый,
Мгновенный друг – избранник мой.

Казалось мне, он будет Эросом
С небес священных голубых,
Но угашал он эту веру сам
Лобзаньем страстных уст своих…

А ныне я, склоняясь к спящему,
За ним узрела два крыла
И лику Гения слепящему
Навечный поцелуй дала…

О, смерть! Овей мой остров на море,
Задуй огонь мой! Жизнь прерви! —
Чтоб высеклось на белом мраморе:
«Она почила от любви».

Смерть! Как тебя трепетала я…
И как я была неправа.
Слишком я, странница шалая,
Любила любви острова.

Знойные Наксосы, Делосы
С их рощами лавров и лоз…
О, как не жить не хотелося,
Когда так блаженно жилось!

Градом неистовым выбитый,
Теперь виноградник мой пуст…
Чаша последняя выпита,
Лобзанья не трогают уст…

Пламя треножника залили
Дожди грозовых непогод,
Лира сломалась, пропала ли…
Только уж нет, не поет…
Ныне, беглянка усталая
(Устала, устала я, верь!),
Встретясь, впервые узнала я
Тебя, о прекрасная Смерть.

Кроткою, стройною, с урною
На белом плече и босой,
С глубью во взорах лазурною
И странно-сребристой косой…

Смилуйся. Не обойди меня…
Других же – забудь, пожалей.
Ласково кликни по имени,
Скоси, словно колос полей…

Лягу в земле я голубящей,
Под вечнозеленую ель,
Где кто-нибудь помнящий, любящий
Повесит на ветках свирель…

Я помню день, когда я полумертвая
Уехала из города в именье.
В санях лежала я, как труп, простертая
В тяжелом и блаженном онеменье…

Снега блистали, как покров глазетовый,
И было так необычайно тихо.
Лишь бор шуршал, как бархат фиолетовый,
И скорбно подвывала там волчиха.

Я думала о том, что, как ни хочется,
Любить на миг, на час – не стоит, право,
И, как она мне верно ни пророчится,
Не стоит жить для одинокой славы…
Вдруг вы мне вспомнились, Вы – юный, розовый,
Золотоглазый и темноресницый,
И даже с той же веточкой мимозовой,
Что пахла так вчера у Вас в петлице.