Валерий Кузьмин: Вечерние окна Питера… (сборник)

Время стирает с памяти лица и пот,
Мы не подвластны, да и не сохранить,
Что-то останется или совсем уйдет,
Но память на шлюх тает быстро, как лед.

Поднимите, я оттуда вижу,
Выпейте, а я там закушу,
И не плачьте на мою обитель,
Тело там, а я весь наверху.

Вы в слезах, а у меня улыбка,
Что скорбеть по прошлому зазря,
У людей ведь не бывает крыльев,
За то здесь без крылышек нельзя…

Все придем, кому какое время,
Кто пораньше, кто и погодя,
Воспарим и вместе полетаем,
Сверху на прошедшее глядя.

Научите рыбу говорить,
Нобеля получите мгновенно,
Вы с утра ей крикните: «Привет»,
А она в ответ: «Привет, полено!»

Долго спишь, пора меня кормить,
Ты вчера приполз в дугину пьяный,
И пора бы кошку утопить,
Чтобы рыбу слушать спозарану.

В зеркало взгляни хоть на себя,
Мутный глаз, не брит, помят, скотина,
В доме грязь, пылища, аромат,
И вторая сбегла половина.

Ты бы завязал, последний грош
С Нобеля пропил и что же толку?
Других рыб вообще пустил под нож,
Те метались, бились втихомолку.

Я одна пускаю пузыри,
И учу тебя, чтоб все не мимо,
Боже мой, как жарко, отпусти…»
Во, какая рыбина под пиво!

Вот жаркое, прямо благодать,
Кости, чешую и хвост – все в мусор,
Мне теперь под рыбу наливать,
Ей и закушу сейчас со вкусом.

Закусил, а в доме тишина,
Лишь кошак обгладывает кости,
Не с кем словом, может кошака,
Научу чтобы мяукал: «Гости!»

Я муху как-то спас со дна стакана,
Она мне в благодарность иль моля,
На ухо потихоньку прожужжала:
«Не муха я, я – фея, я твоя».

Проси, что хочешь, все тебе исполню»
… Все сразу закружилось в голове…
Вот подфартило! Это я запомню,
Проверить бы все это на себе…

Давай, родная, мне стакан наполни!
И вмиг граненый – полный до краев.
И закусь, но не очень скромно,
Стол заломился от таких даров!

Я с радости, от счастья захмелевший
Заказывал и водку, и коньяк,
А к вечеру от пьянки одуревши,
Уснул в салате, вот большой дурак!

А поутру, глаза чуть-чуть продравши,
Мне в ухо муха что-то там плела,
А я забыл и в том не разобравшись,
Прихлопнул малую… Такая вот беда!

И враз все опустело и пропало,
Пустой стакан лишь на столе стоял,
А я забившись весь под одеяло,
Скрипел зубами – муху вспоминал!

Скрипка, сакс и негромкая флейта,
Вечер, холод и мрачный подвал…
А сквозь стены сочились фрагменты
Былой славы, кто это играл.

Три потертых и жизнью помятых
При свечах в батарейном аду,
Позабыв, что не в театре во фраках,
Души рвали, сливаясь в одну.

Вальс пульсировал, бился о стены,
Возносился в последний этаж,
Разливался в глухие простенки,
Даже воздух тем вальсом пропах.

И с последнею нотою замер…
И окутала все тишина,
Паутина лишь вальс продолжала
В такт его танцевала одна…

Круг луны в пол окна,
Небо – чернь, аж мурашки по коже,
А в височную часть бьется жилка одна,
И мороз на стекле мне рисует какие-то
рожи.

В горизонте прорезался блеклый рассвет,
Чуть туман заволок пеленой и пропали
на время,
И луна и портреты прозрачных людей,
Снова день наступает, совсем на другой
не похожий.

Воробей прикорнул на окошечке,
Чуть накрывшись вечерней пургой,
Как снежок кем-то ласково брошенный,
Чуть дышавший, но, видно, живой.

Подобрали, согрели, закутали
В рукавицу, как раз на него,
Расклевал поутру все на блюдечке,
И тихонечко смылся в окно.

Берег сжался от конского топота,
И трава прилегла от копыт,
К водопою табун необузданный,
Жаждой долгой к водице спешит.

Все с разбегу в прохладу холодную,
Остужаться и вдоволь попить,
И боками храпя запыленными,
Волны гнали, чтоб быстро остыть.