Леонид Шваб: Все сразу (сборник)

воровали в детском саду черешню
пугали людей пойманными ужами
курили сигареты «Опал», «Родопи», «Амиго»
«Лайка» с бумажным фильтром
бросали друг в друга дерьмо
кроме того, натыкали его на палку
и говорили, что эскимо
в воскресенье ходили на 10.00 в кино
собирались в ржавом холодильнике на помойке
пекли картошку на костре из ворованных ящиков
выкрикивали гадости
целыми днями бегали среди плит на какой-нибудь стройке
объедали корку у черного хлеба
пили квас
по три литра на одного за раз
лежа на спине, плевались в небо
целовали японские календари
искали
и находили на земле у метро рубли
грелись в подъезде
мочились в мусоропровод
поджигали самодельные целлулоидные шашки
организовывали взрывы
напрягая пресс, били друг друга в живот
строили штаб
сами себе выписывали военные документы
убегали от милиции по крышам гаражей
играли в карты на веранде в детском саду
но
все это прекратилось
в 1990 году
потому что, жаль, все куда-то уехали в 90-м году —
говорит Балясин

Старцев отвечает:
а мне не жалко
честно говоря, детство было ужасным
теперь у меня есть опыт
могу сравнить
знаешь, мы жили, фактически, как в аду

Марии Семеновне
97 лет
всегда ухаживала за собой
лечилась

а на день рождения
неожиданно впала в кому

как-то много хлопот получилось
родственникам и знакомым

все думают
она без сознания
ничего не видит и не понимает

а она едет в 1919-м на поезде с мамой
из Харькова в Лисичанск
мама ее целует и обнимает

весело в поезде
с ней увлеченно разглагольствуют офицеры

(конечно, об опере
так как она певица
и скоро поедет в Милан учиться)

она демонстрирует
усвоенные в гимназии изысканные манеры

на остановке в станционном буфете
каждый из артиллеристов
покупает ей по пирожному или конфете

все смотрят на нее и думают: вот невеста
будет
в вагоны заходят люди

становится все интереснее
и все меньше места

вечером
вдруг делает вид, что пойдет в туалет
сама же выходит в тамбур

смотрит в окно
вдоль путей передвигается цыганский табор
загорается свет в домах
и наступает тьма

она смотрит на пролетающие в сумерках
скирды
дворы
дома
на затянутые прозрачным дымом сельские виды

полтретьего ночи
дежурный врач в возбуждении звонит домой:
ты не поверишь —
о, Боже мой —
старушка в коме
поет
в полный голос
какую-то арию

кажется, из Аиды

Корищенко первый раз поехал на отдых
один
на жену денег не хватило
растрата обусловлена воспалением легких
врач сказал нужно где-то прогреться
необходим теплый, насыщенный йодом воздух

но в ближних странах все дорого теперь
пришлось выбирать из далеких

на пляже смотрит:
толстая шестнадцатилетняя Дженни
купается с папой и мамой на надувном матрасе
над рыхлой попою у нее
временная кельтская татуировка
плывет поперек матраса
неловко
передвигая белыми
большими ногами

Корищенко думает:
спаси
Господь
всех неуклюжих
сделай из них людей великодушных
сделай их такими
чтобы лучше этих всех загорелых
стройных

думает:
если так уж
все это необходимо
чтобы она такая

пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму

он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном
сообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые ее движения
ведь она же
не виновата

пусть у них родятся красивые дети
женского пола
и позже еще ребята

даже позвонил жене
рассказал про все это
она заплакала
говорит: Сережа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось

я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя
почему-то летом